Рубенс - читать онлайн книгу. Автор: Мари-Ан Лекуре cтр.№ 72

Так, в конце 1627 года он принимал у себя дипломатического представителя короля Дании в Гааге Иосиаса Восбергена. Чуя приближение большого пожара, датчане, которых он неминуемо коснулся бы вместе со всеми, сделали очередную попытку продлить сроки перемирия и положить конец вражде европейских католиков и протестантов. За этим они и обратились к Рубенсу. Соединенные Провинции чувствовали свою силу, лишь располагая поддержкой Дании, Швеции и Англии. Теперь, чтобы спасти мир в Нидерландах, Рубенсу следовало завязать отношения с Протестантской лигой, которая одна была способна оказать влияние на штатгальтера Голландии и принудить к уступкам короля Испании.

Рубенс ухватился за датские предложения, потому что видел в них повод вернуться на арену общественной деятельности. Он не скрывал своих устремлений от инфанты: «Ему [Восбергену] довольно того, что он снесся со мной, и, намереваясь совершить поездку в Англию, он ожидает, пока я получу от Вашего Высочества разрешение поддерживать эту связь устно и письменно, для чего мне любезно оставлен особый шифр». Рубенс охотно принял на себя роль единственного посредника в отношениях с протестантами, — действительно, датский представитель по пути в Англию не счел нужным завернуть в Брюссель, — но продолжать вести переговоры он, разумеется, не мог, не получив официальной аккредитации.

Осторожная, как всегда, инфанта порекомендовала Рубенсу пока просто передать полученные сведения в Мадрид, маркизу Лoc Бальбасесу, который перешлет их ожидавшему точной информации Спиноле. Художник так и поступил. К предложениям датского посланца он присовокупил собственные соображения о том, как следует поступить королю Испании. Игра стоила свеч, потому что на сей раз речь шла не больше и не меньше как об общих интересах протестантов не только Соединенных Провинций, но и Германии, которым угрожал император, и их датско-шведских союзников. Грех было упустить такую редкую возможность воздействовать сразу на всех союзников Соединенных Провинций и продиктовать им свои условия: «Генеральные штаты следует подвести к мысли, что они должны пойти на уступки королю Испании». Поскольку Фердинанд II Габсбург приходился испанскому королю кузеном, последний мог извлечь из своей роли посредника выгоду для себя. Ему лишь следовало ограничить свои претензии к Соединенным Провинциям требованием символического признания своего титула владыки и не настаивать на реальном подчинении своей власти, которая давно уже улетучилась. Вполне очевидно, что вопрос властных полномочий испанского короля занимал Рубенса меньше всего. Его скорее заботило собственное положение, а потому он вновь обратился к Спиноле с просьбой об аккредитации.

Поскольку датский гонец представлял собой лицо неофициальное, Спинола, осторожничая, велел Рубенсу пока ограничиться сбором и передачей информации. Король Англии, напротив, повел себя более решительно. Желание покончить наконец с проблемой Пфальца и надежда на помощь испанцев против французов, крайне недовольных его поддержкой протестантов Лa-Рошели, вкупе с пониманием того, что неофициальный характер инициатив неизбежно ведет к затягиванию решения назревших проблем, вынудили его наделить датского эмиссара полномочиями, необходимыми для ведения мирных переговоров с Испанией. Рубенс оказался в изоляции, но рук не опускал. В марте 1628 года он сообщал Бекингему, что «Его Величество весьма расположено к заключению мира с воюющими», одновременно отправляя Спиноле письмо за письмом, в каждом из которых корил испанцев за упрямое стремление к соглашению с французами, с не меньшим упрямством требуя полномочий для себя.

В конце концов его настойчивость принесла свои плоды. Филипп IV соизволил обратить внимание на английские мирные предложения, переданные ему Спинолой и инфантой. Разумеется, король Испании не собирался отдавать на откуп Нидерландам ведение переговоров столь крупного масштаба, а потому принял решение перенести всю деятельность по их подготовке из Брюсселя в Мадрид. 1 мая 1628 года Изабелла получила от него письмо с требованием переслать ему всю дипломатическую почту по этому вопросу, накопленную Рубенсом: «Может оказаться, что в этих материалах содержатся слова и положения, на которые Рубенс не обратил внимания, и в то же время не исключено, что он исправил в них или добавил что-либо от себя, поэтому весьма желательно видеть основу, на которой строятся эти переговоры».

Новое оскорбление в адрес Рубенса! Теперь его подозревали в том, что он не понял или извратил добытые сведения! Но он держался молодцом. Понимая, что у него в руках скопилось самое полное досье по проблеме сближения с Англией, которой он практически в одиночку занимался последние три года, уверенный, что кроме него никто не в состоянии разобраться в этой кипе документов, помимо всего прочего перенасыщенных сведениями, не имеющими никакого отношения к дипломатии, он ухватился за открывшуюся возможность получить наконец официальное признание со стороны испанского суверена. Если Филиппу IV так хочется заполучить его дипломатическую переписку, он отвезет ее лично и лично изложит смысл ее содержания!

Рубенс поделился своим планом с инфантой, которая, просчитав последствия предстоящего шага, проявила полное понимание. (Все-таки в Брюсселе Рубенс пользовался достаточным весом и даже принимал у себя графа Карлайла — выдворенного из Голландии английского посланника). Приняв сторону художника, Изабелла поспешила заверить Филиппа IV, что никакой утайки сведений Рубенс не допускал. 4 июля хунта направила инфанте ответное послание следующего содержания: «Пусть Ваше Высочество велит Рубенсу прибыть ко двору и привезти указанные письма и бумаги. Далее, в зависимости от необходимости переговоры можно продолжить либо отложить, в том же случае, если будет сочтено целесообразным вести их и далее, приезд Рубенса окажется более полезным, нежели вредным». Рубенс поспешил сообщить своему другу Пейреску, что едет в Испанию писать портрет короля, но этот наивный предлог никого не обманул. Французский дипломат, находившийся в Брюсселе, вскоре сообщал папскому нунцию Гвиди ди Баньо: «Рубенс выехал в Испанию, по его словам, с целью писать короля, но, как мне стало известно из надежного источника, он послан Ее Высочеством по делу переговоров с Англией о торговле».

Обязательный во всем, 28 августа Рубенс побывал у нотариуса, составил опись своего состояния и оформил завещание в пользу обоих сыновей. Он был богатым человеком.

«Перед смертью Изабеллы Брант, — сообщает Росес, — Рубенс владел движимым и недвижимым имуществом в виде большого дома в Баскюле, еще одного смежного дома, выходящего на улицу Аньо (сегодня улица Ублоньер), и дома по улице Жюиф; фермы с 32 арпанами земли в Свиндрехте, купленном им 15 июня 1619 года у Николаса Рококса; ежегодной ренты в размере 3717 флоринов, выплачиваемой Брабантом, Антверпеном, Ипром и Нинове, а также множеством более мелких владений. Уже после смерти супруги он получил 84 тысячи флоринов, вырученных от продажи герцогу Бекингему произведений искусства, а также три дома в Басюоле, по соседству с его собственным, 4 дома на улице Аньо, смежных с его владением, ферму в Экерене, приносящую 400 флоринов в год, и 3173 флорина государственной ренты от Брабанта, Брюссельского канала и собственности мессира Яна Дойенбрюгге из Дураса. В этот предварительный реестр не вошли картины, писанные лично им и другими мастерами, произведения искусства и прочие ценные предметы, например, коллекция резных камней, которую намеревались оценить позже, а также драгоценности покойной на сумму в 2700 флоринов».