Осип Мандельштам - читать онлайн книгу. Автор: Олег Лекманов cтр.№ 86

Однако у неудачного, судя по Мандельштамовскому описанию, провинциального концерта имелся мощный столичный фон, который превращал недостаточное рвение воронежского дирижера Дементьева в уже совсем недопустимое и почти преступное. В «Известиях» как раз от 1 мая 1935 года была напечатана большая статья видного музыковеда И. И. Соллертинского «Бетховен и советская культура», в которой творчество великого композитора определялось как ценнейшее достояние победившего рабочего класса, требующее к себе бережного и трепетного отношения: «Единственным законным наследником величайших культурных ценностей прошлого столетия становится пролетариат. Он сумел отвоевать Бетховена у капиталистического мира, он сумел насытить свои массовые празднества, дни побед великой социалистической стройки ликующими звуками бетховенской музыки. Он сумеет и воспитать композиторов, которые, творчески овладевая лучшими принципами героического искусства Бетховена, создадут своих симфонических Чапаевых». ^[777] Важную деталь, подтверждающую этот тезис Соллертинского, Мандельштам мог найти в первомайском отчете «Правды» за 1935 год: «Без конца и без края льется человеческая река. Как чудесно поют нынче над ней трубы. Оркестры завода им. Сталина, завода им. Кирова, Станкостроя, красной „Трехгорки“ пришли сегодня с Бетховеном и Вагнером, с Прокофьевым и Верди». ^[778]

Остается добавить, что главный дирижер воронежского симфонического оркестра Александр Васильевич Дементьев считался специалистом по Бетховену и в сезоне 1935 года трижды исполнял со своим оркестром 9–ю симфонию композитора. «Бетховена, создавшего непревзойденные образцы драматической музыки, отличающейся необыкновенным богатством и в то же время простотой своих мелодий, Бетховена, воспевшего человеческий разум и героизм, любят народные массы, – со слов Дементьева записал корреспондент „Коммуны“ в номере от 20 декабря 1936 года. – Цикл из его произведений, осуществленный на протяжении прошлого сезона, пользовался большим успехом у наших слушателей, и сейчас каждое из его творений неизменно встречает теплый прием». ^[779]

Восьмого мая 1935 года Надежда Яковлевна вновь уехала в Москву. В конце мая Осип Эмильевич получил, наконец, трехмесячную прописку и паспорт, отобранный при аресте.

Двадцать второго мая Мандельштам написал одно из самых загадочных воронежских стихотворений – «Идут года железными полками…», в домашнем обиходе называвшееся также «Железо», которое мы здесь попробуем хоть чуть—чуть прояснить, чтобы лучше понять, какие настроения владели поэтом в этот период. Предлагая к стихотворению газетные ключи, мы хотим подчеркнуть, что все нижеследующее есть не более чем гипотеза:

Это стихотворение было включено Мандельштамом в подборку, предназначавшуюся для публикации в советской печати. К письму, адресованному Надежде Яковлевне Мандельштам из Воронежа в Москву от 25–26 мая 1935 года, поэт приложил автографы стихотворений «Мне кажется, мы говорить должны…», «День стоял о пяти головах. Сплошные пять суток…», «Идут года железными полками…», «Еще мы жизнью полны в высшей мере…» и «Мир должно в черном теле брать…» (IV: 158). В следующем за этим письме он интересовался у жены: «Хорошо ли „железясь“?» – в стихотворении «Идут года железными полками…» (IV158). А еще в следующем распоряжался: «К „подборке“ прибавь „Стансы“ плюс „Железо“. Выясни печатание. Для Москвы условие: все или ничего. Широкий показ цикла. Хорошо бы в Литгазете. Все варианты окончательные. Только в начале Стансов могут быть изменения» (IV: 159).

Из этого напрашиваются два вывода. Во—первых, «Железо» относится к числу «открытых политических» воронежских стихотворений Мандельштама, раз в отчетной подборке оно должно было соседствовать с такими яркими образцами текстов этого типа, как «Мне кажется, мы говорить должны…» и «Стансы». Во—вторых, поэт нисколько не смущался загадочностью своего стихотворения, раз собирался печатать его в газете, хотя бы и в «Литературной». Не потому ли, что советский читатель того времени, исходя из злобы газетного дня, сам должен был восстановить актуальный для стихотворения контекст?

Учитывая, что «Железо» датировано «22 мая 1935», заглянем в газеты этого, а также нескольких предшествующих дней. Здесь мы найдем множество откликов на событие, потрясшее Мандельштама. Речь идет о гибели 18 мая 1935 года гигантского советского самолета «Максим Горький» вместе с экипажем и тридцатью шестью пассажирами. По официальной версии, катастрофа произошла потому, что один из двух самолетов сопровождения принялся выделывать в небе фигуры высшего пилотажа и случайно столкнулся с «Максимом Горьким».

Из письма С. Б. Рудакова жене от 21 мая 1935 года мы знаем, что в парном по отношению к «Железу» стихотворении «Мне кажется, мы говорить должны…» (апрель – май 1935 года) строка «Войны и мира гнутая подкова» была заменена на строку «Воздушно—океанская подкова» под «влияние<м> катастрофы с „М. Горьким“»: ^[780]

Кажется очевидным, что и в нашем стихотворении исходным сырьем для ключевого образа железа послужила не только ходовая советская метафора, использованная, например, в «известинском» первомайском отчете 1935 года («Железные шеренги держат… <…> знамя и дружным боевым шагом, мерным и энергичным, идут вперед»), ^[782] но и железо погибших 18 мая самолетов. А во второй строке стихотворения («И воздух полн железными шарами») ^[783] изображены эти самые самолеты, зависшие в воздушном пространстве. Понять, почему самолеты в «Железе» почти утеряли сходство с реальными воздушными машинами, помогает раздраженное замечание из уже цитировавшегося письма Рудакова, касающееся Мандельштамовских исправлений в стихотворении «Мне кажется, мы говорить должны…»: «…по мне это безделица, оттеснившая классику. Называется „борьба с акмеизмом“». ^[784] То есть Мандельштам деформировал «акмеистические», четко прорисованные предметы. Понять, почему самолеты в «Железе» превратились именно в «шары», нам поможет анализ четырех заключительных строк стихотворения.