Кто убил Влада Листьева? - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Скуратов cтр.№ 65

К горлу, словно в детстве, подступило что-то обидное, теплое, слезное, это была обида — ведь он же регулярно отправлял деньги туда, на бугор, в «общак», и только из-за одного этого мог рассчитывать на дружеское отношение. Но что-то не было слышно дружеских ноток в голосе Кржижановского, только дурацкий совет — засесть дома и никуда не высовывать носа.

Разжав челюсти, Хозяин подвигал ими в стороны, подошел к окну, глянул на улицу, запруженную автомобилями. Машины двигались медленно, иногда взревывали моторами, перестраивались, стараясь обогнать друг друга, но при давящей плотности движения это удавалось сделать лишь трем из десяти. На цветных крышах машин — красных, синих, жемчужных, охристых — широкими неряшливыми кошками расползались серые отсветы неба, добавляя в душу угрюмости, скорби, еще чего-то, Хозяину совершенно незнакомого.

Напротив окон какой-то уличный торговец расставил два стола с канцелярскими принадлежностями, но никто из прохожих около его столов не задерживался. Тверская улица перестала быть пешеходной, как раньше, она теперь сугубо автомобильная улица. Торговец скучал — застыл подле своих установленных канцелярской «складью» столов в позе вольного художника, со сложенными крест-накрест руками. Рядом с ним стоял невысокий человек, очень похожий на Сашу Македонского и смотрел на окна этажа, который занимал Хозяин. Хозяин встретился с ним взглядом, невольно вздрогнул — что-то пронзило его насквозь, будто он словил пулю, поспешно отступил в сторону и запоздало вспомнил, что окна-то у него — бронированные, их ни одна пуля не возьмет. Даже граната, пущенная из подствольника, и та не возьмет.

Человек этот явно изучал место, где живет Хозяин, нащупывал слабые точки.

— Ах ты, с-сука, — произнес Хозяин внезапно осипшим, чужим голосом, выдвинулся на полметра из-за портьеры, и его вновь пронзило электрическим током — этот парень обладал колдовским глазом. — Ах ты, сука, — вновь произнес Хозяин и задом попятился к письменному столу.

Нажал на кнопку, вызывая секретаря. Спиной почувствовал, что секретарь вошел в кабинет, замер в проеме двери в выжидательной позе, и проговорил, не оборачиваясь:

— Пошли-ка пару людишек из охраны на улицу, на противоположную сторону. — Хозяин любил словечки начала двадцатого века, которыми с одинаковым успехом пользовались и трактирщики, и городовые, потому и употребил уничижительное «людишки». — Там хмырь один боевой пост занял, засекает, гад, что у нас происходит… Пусть проверят, что за хмырь.

Хозяину даже в голову не пришло, что за «Сашей Македонским» этим, может быть, надо последить немного — куда он пойдет, к кому, что будет делать, — а уж потом спрашивать документы, но ему это даже в голову не пришло, он был уверен в себе, в своей правоте и силе.

— Ты слышишь, господин хороший? — Хозяин попытался повысить свой осипший, ставший незнакомым, голос, но это у него не получилось, и он недовольно дернул головой.

— Так точно, Хозяин!

— Тогда действуй, чего стоишь? — Хозяин даже не подумал, что секретарь боится покинуть кабинет без приказа.

— Слушаюсь, Хозяин! — Секретарь исчез, как и возник, стремительно, беззвучно.

Хозяин хотел вновь подойти к окну, но не стал этого делать: хоть с улицы через утолщенные бронированные стекла не разобрать, что делается внутри, а все-таки береженого Бог бережет. Сел за стол.

Через несколько минут в кабинете возник секретарь. Лицо его было обескураженным.

— Никого там нет, Хозяин. — В голосе секретаря прозвучали озадаченные и одновременно расстроенные нотки — он был расстроен тем, что не смог выполнить указание Хозяина.

— Как нет? Около стола с канцелярской тряхомудией никого нет?

— Никого нет. И стола там никакого нет. Хозяин с кряхтением вытащил свое тело из кресла.

— Вечно вас надо наставлять, пальцем тыкать… Тьфу! — Он подошел к окну и от неожиданности прислонился лбом к бронированному, тяжелому, как сталь, стеклу: на противоположной стороне улицы действительно никого не было. И ничего. Ни стола с канцелярской «снедью», ни человека с жестким магнетическим взглядом. Бежал только, смешно подпрыгивая, какой-то торопливый пешеход, и все. — Что за черт! — пробормотал Хозяин, ощутил, как к нему вернулся крепкий, уверенный, слегка сонный голос, актерский бас, он махнул рукой, выметая всю эту чепуху из головы: мало ли что может привидеться взрослому человеку. Проговорил равнодушно: — На нет и суда нет. — И вновь махнул рукой, отпуская секретаря: — Иди, господин хороший!

Вечером, в половине девятого, главный редактор газеты, опубликовавшей материалы о Бейлисе и Хозяине, вышел из дому, чтобы прогулять свою собаку. Он только что приехал с работы, в квартире никого не было, жена находилась в командировке в Сирии, и бедный пес замаялся, ожидая хозяина.

— Пошли, пошли, Памир. — Главный редактор хлопнул ладонью по ноге, пес радостно взвизгнул. Он представлял помесь двух породистых собак, совершивших любовный акт по недосмотру хозяев, и потому не имел паспорта, но от этого ничего не потерял, — хозяин относился к нему как к чистопородному псу, удостоенному многих медалей. Более того, пес этот сумел взять все лучшее, что было присуще породе его матери и породе отца.

Пес буквально выпрыгнул за дверь. Охранник, провожавший главного редактора до самой квартиры, еще не успел уйти.

— Может, мне вместо вас выгулять собаку, Леонид Сергеевич? — предложил он.

— Нет-нет, Сережа, не беспокойтесь, здесь я дома… Здесь меня вообще каждая собака знает и каждый куст со мной здоровается. Не тревожьтесь, пожалуйста.

— Тогда кланяюсь вам, Леонид Сергеевич. — Охранник у главного редактора был деликатный, с высшим образованием, увлекался астрономией и придумывал компьютерные головоломки.

— До свидания, Сережа.

Главный редактор схватил Памира за ошейник и устремился в пустеющую вечернюю темноту. Главный редактор не верил в мистику, в шевелящиеся тени, в могильные скрипы и тишь, настораживающую тишину, поэтому, смело шагнув в темноту, тут же расстегнул карабин собачьего поводка.

Памир, коротко взлаивая, унесся в темноту. Главный редактор остался один. Прислонился спиной к шелушащемуся стволу сосны, достал из кармана пачку сигарет, неспешно закурил.

Он почувствовал усталость, но это была приятная усталость в конце рабочего дня, вместе с которой одновременно ощущаешь некую свободу, точнее — освобожденность от забот, разных досадных мелочей, от текучки и необходимости заниматься мелочами, способными очень успешно съедать дорогое время, предназначенное для больших дел. Но в конце дня вся эта жизненная суета остается позади, можно вкусно покурить, выгулять собаку, послушать предночную тишину родного города, в конце концов, просто полюбоваться звездами. Он запрокинул голову.

Где-то там, в черной выси, есть и его звезда, прячется среди других звезд, и он не знает даже, как она выглядит — то ли маленькая, подслеповатая, то ли большая…