Кто убил Влада Листьева? - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Скуратов cтр.№ 25

— И разводил бы я на своей земле всякую всячину. — Моисеев завистливо вздохнул: он завидовал самому себе, тому Моисееву, который существовал у него в мыслях. — Помидоры, синенькие, редиску, огурчики разных сортов… И вязниковские, они очень хороши для соления, и муромские, сладкие как сахар, и дубовые — твердые, долгоиграющие, месяц будет лежать огурец — не испортится, и «Чудо Америки» — здоровенные, как кавуны огурцы, и подмосковные, очень почитаемые на севере, и крохотные «ноготки» — болгарские пикули. — Моисеев увлекся, порозовел. — И постарался бы я забыть о своем прошлом…

— Афганском, что ли? — спросил Бобренков.

— Афганское прошлое — это полбеды, беда то, что мы делаем сейчас, — проговорил Моисеев с отчетливо прорезавшейся болью, махнул рукой.

Бобренков поспешно налил ему еще виски.

Моисеев оживлялся все больше, речь у него делалась громче, он стал рассказывать напарнику о том, как солят огурцы в Новгородской области — в больших кадушках, которые всю зиму держат в реке, подо льдом. Но Бобренков не слушал его, лишь поглядывал опасливо да мелкими, суетливыми движениями сгребал пальцами пищу с тарелок и отправлял себе в рот.

Отправлял все подряд — колбасу, ветчину, сыр, мелкую копчушку, приобретенную в «русском магазине», брынзу, куски фанерно-жесткой кошерной мацы, сардины, также извлекая их из банки пальцами — по одной рыбешке, за хвост. Лицо его было смятенным и напряженным одновременно, он словно бы не понимал, не мог понять, что происходит, поглядывал на напарника с некоторым страхом, давил этот страх в себе, втискивал кулаками назад, в свое нутро, и это ему не нравилось.

Неожиданно Моисеев привстал над столом, глянул на Бобренкова с горечью и одновременно недоуменно, и боком, боком, словно краб, сделал несколько неловких, кривых шагов к атласной кушетке. Рухнул на нее.

Бобренков поспешно прикрыл его тощенькой, прозрачной, как марля, простыней и стал собирать со стола. Потом подхватил два бокала, из которых он пил с Моисеевым, тщательно вымыл их в ванной — это надо было сделать в первую очередь.

Израильские врачи, делавшие вскрытие тела Геннадия Моисеева, поставили диагноз — отравление.

Это случилось на следующий день после признания, сделанного Гайдановым журналистам.

Как сообщили эксперты следственной группе, занимавшиеся делом об убийстве Влада, в спиртное, выпитое Моисеевым, была подмешана большая доза кокаина и героина. Такую дозу не смог бы выдержать ни один даже самый крепкий организм.

Полиция Израиля возбудила уголовное дело. Был тщательно допрошен Бобренков.

— А чего, у нас ничего не было, — сказал израильскому дознавателю Бобренков. — Мы немного выпили — очень уж скучно было, потом посмотрели телевизор и легли спать. Я проснулся, мне вроде бы ничего, только голова малость болит, а Гена не проснулся — что-то с ним произошло…

Дознаватель не выдержал, усмехнулся: от этого «что-то» не только люди — слоны не просыпаются. Не говоря уже о лошадях.

— В ваше отсутствие к вам в номер мог кто-нибудь прийти? Из знакомых?

— Нет. Ключ мы всегда брали с собой, не сдавали его этой самой… ну, балаболке, что на первом этаже сидит. За стойкой.

— Значит, никто не приходил?

— Нет.

— И из знакомых никто не был? — И из знакомых никто не был.

Тело Геннадия Моисеева запаяли в свинцовый футляр и перевезли в Москву. Похоронили бывшего десантника на Востряковском кладбище рядом с Глобусом.

К этой поре следственной группе стало известно, что Глобус был застрелен при выходе с дискотеки «У ЛИС’Са» самим Александром Солоником, самым удачливым российским киллером.

Кровавый клубок, образовавшийся вокруг убитого Влада, увеличивался. Было даже страшно подумать о том, что может произойти дальше, кому еще посмотрит в глаза смерть.

Олега Ивановича Гайданова в должности генерального прокурора кремлевские чиновники представить себе не смогли — не понравился он им, и все тут. А может, кто-то нашептал им на ухо — не на того, мол, делаете ставку, его кандидатура даже не была представлена на утверждение Совета Федерации. Хотя как прокурор он, несомненно, стоял на несколько голов выше «вечного ИО».

Следственная группа продолжала раскручивать дело об убийстве Влада.

Были отработаны связи мертвого Моисеева и его компаньона по печальному застолью Бобренкова, было произведено пятнадцать обысков по разным адресам.

В частности, у самого Бобренкова во время обыска был изъят пистолет «Астра» калибра 7,65 мм с одним боевым патроном и бронежилет.

У брата Геннадия Моисеева, Андрея Киногова, были найдены тридцать драгоценных камней. Двадцать восемь из них оказались изумрудами высокой пробы.

Бобренкова и Киногова арестовали.

На счету у Вельского было не менее полутора сотен статей, опубликованных в различных журналах, были собственные книги. Да и какой может быть из человека научный работник, если у него нет книг! Недоразумение, и только. Неуч, ставший профессором по блату.

Такие научные работники в кавычках, к сожалению, встречались Вельскому не раз. Особенно много их было наштамповано в мутную горбачевскую пору. И еще больше — в пору ельцинскую.

Вкус к слову, к толковой строчке у Вельского имелся, поэтому с некоторых пор он начал вести дневник.

«В жизни почти не существует одноходовых комбинаций, — написал он. — Даже примитивный сюжет, примитивное червячье «действо», и то подразумевает несколько ходов. И сколько бы господа сочинители ни пытались тянуться за хитроумными перипетиями жизни, они все равно никогда до них не дотянутся. Не поспеют просто. И не переплюнут».

После того как с прокурорской сцены сошел Олег Гайданов, Вельский неожиданно ощутил интерес к собственной персоне. Он понял: его прощупывают на предмет высокого генпрокурорского кресла.

Точно так же прощупывали и бывшего московского прокурора Пономарева, но тот не захотел больше иметь дела с прокуратурой, с кремлевской командой и отошел в сторону. Хотя резко враждебной позиции по отношению к существующему режиму не занял и порекомендовал несколько грамотных, как он выразился, специалистов на этот высокий пост.

В том числе порекомендовал и Вельского.

Вельский в это время находился в отпуске, на Байкале, ловил рыбу и мечтал только об одном — чтобы ему не помешали, дали догулять отпуск до конца. Не вышло. Из Москвы позвонил Пономарев:

— Георгий Ильич, на Байкале, небось, уже ни одного омуля не оставили, всех переловили?

Вельский рассмеялся:

— Приезжайте, Геннадий Семенович, для вас найдем столько, сколько надо.