Тактика победы - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Кутузов cтр.№ 97

Белорусский гусарский полк стоял возле Кинбургских драгун; полковник Небольсин хотел сделать перемену фронта налево назад, движение слишком опасное вблизи неприятеля, а чтобы исполнить это перестроение, надо было сделать заезд назад, что и должен был сделать Небольсин, но он не успел сделать это построение, так как был убит; его майор Булгаков смертельно ранен и в этот же вечер скончался, весь полк был совершенно разбит и смят.

Тогда все казаки, гусары, драгуны и артиллеристы, смешавшись и перепутавшись, обратились в бегство, и им едва-едва удалось спастись от преследовавших их турок и скрыться в виноградниках и садах, окружающих Рущук, и добраться до городского вала.

Прорвавшие наш центр турки поскакали по Разградской дороге, где наткнулись на наших маркитантов с несколькими повозками, которые они в один миг разграбили и расхитили все имущество. Маркитанты, не имея никакой возможности защищаться, так как имели при себе только пистолеты, а для прикрытий их назначена была лишь небольшая команда пионеров, бежали в виноградники, куда турецкая конница не могла проникнуть.

Это место маркитантского привала, по предположению великого визиря, должно было служить сборным пунктом для обеих кавалерийских колонн турок.

Если бы дела левого фланга были бы так же неблагоприятны, как у правого, то нам пришлось бы очень скверно, но, к счастью, местность здесь менее благоприятствовала туркам, чем на нашем правом фланге. Кутузов отрядил один батальон егерей под командою майора Горбачева, который рассыпал стрелков на утесистых возвышенностях и в виноградниках, идущих вдоль Разградской дороги, и ему удалось с двумя эскадронами Ливанских драгун и казаками Меньшикова настигнуть турок и остановить скакавшую неприятельскую колонну Чиспон-оглы.

Четвертая колонна турецкой конницы, имея целью проникнуть в Рущук, достигла Мариатинской равнины, что около Дуная, но, увидя равнину занятою уже казаками, драгунами и Вятским полком, ради предосторожности посланных туда Кутузовым, повернула назад и исчезла. Без этой предосторожности невозможно себе и представить, что бы случилось, потому что с захватом турками Рущука мы бы совсем погибли.

Правда, турки не имели ни фашин, чтобы засыпать рвы, ни лестниц, чтобы влезть на валы, но зато они имели возможность, по своей численности, защищать всю линию укреплений, вытянутую на протяжении 5 верст.

Во время этого ужасного натиска турецкой конницы я находился в самом центре и хотел перейти на левый фланг, но это оказалось невозможным, и я принужден был остаться при каре Белостокского полка, которым был открыт огонь с трех фасов. Вскоре это каре было все заполнено пушками, зарядными ящиками батареи Кривцова, ранеными или испуганными драгунскими и гусарскими офицерами, так что не в силах было разобраться.

Я видел этих несчастных артиллеристов, спешенных раненых, отчаянно отбивавшихся от турок, наседавших на них со всех сторон, я видел открытый огонь – чтобы остановить или прорвать лавину неприятельской конницы; я видел, с какою необыкновенною неутомимостью и храбростью, достойной лучшего конца, они употребляли все свои старания, чтобы отнять пушки, и радовался, когда им удалось, без помощи лошадей, собственными руками отнять 3 пушки и на себе отвезти их в каре.

Бенкендорф, стоявший рядом с Белорусским полком, заставил 5 эскадронов Чугуевских улан сделать заезд направо и атаковать турок с тыла. Это движение, хорошо направленное, а главное, вовремя совершенное, много помогло делу. К сожалению, остальные части нашей кавалерии остались совершенно безучастны.

Войнов, увлекшись первой атакой турок, бросился в самую середину их, а без его приказаний ни один из командиров полков не хотел ничего предпринять. Все потеряли головы. Тогда я поспешил к Ольвиопольскому полку и послал приказание Петербургскому полку сделать заезд назад, но ни гусары, ни драгуны не двигались, только один эскадрон Петербургских драгун исполнил мое приказание, да и тот, как только я отъехал, преспокойно занял свое прежнее место и более не двигался.

В это время я хотел двинуться вперед, чтобы атаковать центр турок, и послал к Кутузову полковника Липпо, чтобы предупредить его об этом, но мне посланный доложил, что мое намерение не одобрено. По-видимому, дерзкое нападение турок напугало и изумило нашего главнокомандующего, как и всю нашу кавалерию.

Тогда Кутузов приказал генералу Гартингу с каре 7-го егерского полка отойти назад, занять виноградники и оттуда открыть смертоносный огонь, который и остановил турок.

Усталые и измученные, турки недолго выдержали этот огонь и скоро отступили. Они всегда прибегают к этому средству, когда противник выказывает должное сопротивление их натиску. Первый момент нападения их действительно ужасен, но если суметь его выдержать, то они более уже не опасны.

Их лошади были до того утомлены, что они, несмотря на отрытый огонь, должны были двигаться только шагом, притом иные вынуждены были слезть с своих лошадей и вести их в поводу.

Если бы в эту минуту 15 эскадронов правого фланга нашей кавалерии начали бы атаку, успех был бы полный, но Войнов, поведение которого в этом сражении представляется для меня совершенной загадкой, решительно ничего не сделал.

Гр. Мантейфель, Лисаневич, Дехтерев тоже оставались в полном бездействии и, таким образом, пропустили удобный случай покрыть славой армию и себя.

Кутузов должен был бы лично прибыть сюда и руководить ходом сражения, но для этого он слишком стар, тяжел и ленив.

Турки же преспокойно впрягли своих лошадей в наши орудия и зарядные ящики, которые они сначала оставили на месте, и увезли их.

Я все это видел, но ничего не мог сделать, так как кавалерия была не под моим начальством. Я мог бы преследовать турок только пехотою; Мантейфель даже приказал перейти в наступление, но наш противник, несмотря на утомление, удалялся все-таки настолько поспешно, что пехота не в состоянии была догнать его.

Центр турецкой армии, как только определилось, что оба их фланга обратились в бегство, тотчас же последовал их примеру, и неприятельская артиллерия удалялась с возможною быстротой.

Если бы я мог располагать хоть 5-ю эскадронами кавалерии, я бы сумел овладеть всей артиллерией турок с их измученными лошадьми. Я попробовал употребить еще одно усилие, чтобы повлиять на наших кавалеристов, но оно было так же бесплодно, как и предыдущее.

Я положительно не могу объяснить себе поведение этих генералов! Без сомнения, и Дехтерев, и гр. Мантейфель были одними из самых храбрых и мужественных офицеров, они легко могли бы себя покрыть славою, но, тем не менее, они только обесчестили себя. Я утверждаю, что, если бы наша кавалерия исполнила свой долг, мы отняли бы у турок все их 32 пушки (которыми впоследствии завладели янычары, причинившие им потери в 500 или 600 чел.).

В этот день Войнов совсем не выказал себя генералом, несмотря на свою храбрость, которая никогда не оставляли его; на этот раз он совершенно потерял голову. Кутузов, со свойственными ему меткостью и умом, верно заметил, что Войнов, скорее, неутомим и бесстрашен, как гренадер, и что он всегда спешит к сражающемуся эскадрону, совершенно забывая в то время о других.