Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Кут cтр.№ 13

Дигби легко дал себя уговорить. Ему и самому стало ясно, что лучше принцу отправиться во — Францию, чем в Ирландию. Французы показали себя чрезвычайно надежными и щедрыми союзниками, они явно действовали в интересах наследника короля. Генриетта Мария горячо поддержала эту идею, а письма короля только укрепили ее решимость. «Не думаю, что принц Карл находится на Джерси в безопасности, — писал король. — Кто знает, что там может случиться, так что ради Бога, пусть он будет с тобой, по крайней мере до тех пор, пока не прояснится моя судьба». Король ясно высказал свою волю — Генриетта Мария привезет сына во Францию. Она не потерпит ни малейшей задержки. Генри Джермин был направлен на Джерси со строгим наказом вернуться с юношей. В сопровождении Дигби, Кейпела, Калпеппера и еще 60–80 дворян он поспешно двинулся в путь.

Едва путники добрались до Джерси, как Дигби направился к Хайду и попытался убедить его в необходимости отъезда принца во Францию. Джермин тем временем склонял к тому же самого Карла. Он показал ему переписку родителей, потом принялся завлекать красотами Парижа. Принц внимательно выслушал посланца матери, а когда у него в спальне собрался на заседание Совет, потребовал, чтобы, пока присутствующие будут знакомиться с письмами, Джермин, Дигби и лорд Уэнтуорт сидели рядом с ним. Теперь все взгляды были обращены на Карла. Пришла пора принимать решение. Хайд нервно заметил, что пятеро из шести официальных советников принца против его отъезда из Англии, но тот пропустил эти слова мимо ушей. Первое в его жизни важное политическое решение было принято: он отправляется в Париж. «Такова воля короля и королевы, — кратко заметил принц, — и я обязан ее выполнить как можно быстрее». Отъезд назначили на вторник.

В тот день Карл поднялся с рассветом, уже готовый ехать. Сопровождающим он запретил отлучаться из замка хоть на минуту — «чтобы все были на месте, когда ветер позволит отплыть», — но ему предстояло убедиться, что королевская воля выполняется отнюдь не всегда. Судна, на котором он должен был плыть, еще и видно не было, ибо «моряки заявили, что не повезут принца во Францию». Карл немедленно отправил сэра Джорджа Картерета уладить дело, но, когда корабль появился в виду замка, ветер переменил направление, и отплытие пришлось отложить. Карл приказал, чтобы все, кто сопровождал его в плавании, были готовы завтра к четырем утра. Спать не пошел никто.

Но и наутро погода не благоприятствовала юному принцу. «Ветер задул с такой силой, что выйти в море никто бы не осмелился». К вечеру шторм стих. Карл места себе не находил от нетерпения. Он отправляется, и будь что будет! Он отплывает в Сен-Мало или любой другой порт на французском побережье. Но вновь ничего не получилось, ибо «наступило полное безветрие, и такая погода тоже неблагоприятна, особенно если учесть, что пролив контролирует парламентский флот». Отплытие перенесли в очередной раз — на четверг.

Утром в четверг Карл поспешно взбежал по трапу, однако фортуна в третий раз отвернулась от него. Из-за погоды он вынужден был возвратиться на берег и весь день бесцельно слонялся по замку. К пяти часам у принца окончательно иссякло терпение. Он приказал всем, кто едет с ним, немедленно подняться на борт фрегата. Если придется, то хоть на веслах пойдем, все что угодно, лишь бы убраться с Джерси! Карл жаждал ехать в Париж, ему не терпелось оказаться подальше от Хайда с его менторством. йи Дя, что иринц буквально рвется на свободу, Дигби и Джермин проводили его на яхту. Но тут ветер в очередной раз переменился, и яхта не понадобилась: Карл поднялся на фрегат. К одиннадцати вечера он достиг французского берега и здесь, приказав бросить якорь, стал нетерпеливо ожидать рассвета.

По прибытии во Францию выяснилось, что Мазарини не позаботился, чтобы королевской особе был оказан подобающий прием. Французский двор не выслал навстречу ни единого важного лица. И когда принц сошел на французскую землю, элегантные дворяне не гарцевали перед ним на своих скакунах. По правде говоря, кардинал больше думал не о принце, а о победоносных парламентариях по ту сторону Ла-Манша. Пусть считают, что Карл прибыл во Францию вовсе не по его, Мазарини, приглашению, а оставил родину по собственной воле. Он не гость, он беженец.

В сопровождении четырех капелланов и небольшой группы приближенных Карл проследовал сначала в Кутен-вилль, оттуда в Париж и, наконец, в Сен-Жермен, где и приветствовал мать, с которой не виделся больше двух лет. Карл нашел ее сильно изменившейся. Рождение младшей дочери заметно пошатнуло здоровье Генриетты Марии, и теперь, в 1646 году, это была маленькая, изнуренная жизнью женщина, столкнувшаяся с проблемами, решить которые было ей не под силу. Королеве постоянно приходилось думать о деньгах, о положении дел в Англии, о судьбе мужа и о будущем старшего сына. Она была всем сердцем с ними, в этом нет никакого сомнения. Точно так же вне сомнений ее мужество. «Только и думаю, что о вашем благополучии», — писала она супругу, и это не просто слова:

Генриетта Мария действительно была готова на все, лишь бы помочь ему. Ни секунды не колеблясь, она послала мужу все, что могла сэкономить из содержания, назначенного ей семьей, — 1200 франков в день. Экипажи, охрана, фрейлины — королева пожертвовала всем ради более важного дела, и, едва войдя к ней в апартаменты, Карл сразу понял, что «достоинство ее меньше всего зависит от антуража».

Такая нищета отравляла существование, и последствия этого были опасны. Карл рассчитывал, что попадет в мир надежды и роскоши, а Франция преподала юноше урок нужды и отчаяния. За какие-то несколько дней он убедился, что неизменно услужливый лорд Джермин крепко держит в руках королевский кошелек (открывая его лишь в тех случаях, когда ему нужно), оскорбляя этим многих преданных, но совершенно обнищавших английских дворян в изгнании. Воздействие на состояние умов и душ это оказывало самое удручающее. Эндимион Портер, тот самый, кто некогда помогал королю собрать коллекцию живописи, жаловался, что не может появляться при дворе, ибо ему нечего надеть, кроме дорожного костюма, в котором он приехал из Англии. А тут еще Генриетта Мария не проявила должного такта, и Портер совсем упал духом, узнав, что «королева считает, будто я потерял состояние по собственному недоумию, а не из-за преданности своему повелителю».

Находящиеся в изгнании роялисты нуждались в поддержке, но, когда эти люди обращались за ней к принцу, он был не в силах откликнуться. Королева явно стремилась сохранить влияние на сына, предоставляя ему жить в бедности. Ей хотелось отстранить его от всякого участия в приятии политических решений, самой став спасительницей к ороны. Хайд был потрясен. «Все эти годы в Париже, — с в озмущением писал он, — принц Уэльский находился под Попечительством своей матери». Хайд издавна тайно ненавидел королеву за то гибельное, как он считал, воздействие, которое она оказывала на своего мужа, и теперь страшился, что объектом такого воздействия станет и сын. Хайда бесило, что бывшего его подопечного отстраняют от участия в делах; более того, Карл был даже лишен возможности ясно осознать, какие тучи нависли над королевской семьей. Хайда с его любовью к порядку оскорбляло, что «у принца и десяти пистолей в кармане нет, которыми он мог бы распорядиться по своему усмотрению». «Последствия очевидны, — писал Хайд, — Карл не пользуется тем уважением, каким пользовался бы, живи он, как подобает персоне его ранга». Принц Уэльский превратился в полное ничтожество.