Артемий Волынский - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Курукин cтр.№ 21

Сенаторы были недовольны нарушением императорской воли, но губернатор оправдывал свои действия тем, что поставил Церен-Дондука лишь временно, до назначения нового хана, давая возможность Сенату и Коллегии иностранных дел оценить лояльность наместника либо подобрать новую кандидатуру на ханский престол. В итоге в феврале 1725 года Петербург утвердил Церен-Дондука в должности наместника . В данном случае Волынский, нарушая букву инструкции, сохранял ее дух, направленный на постепенное ограничение полномочий калмыцкого правителя. В то же время, избрав Церен-Дондука, он последовательно стремился создать «баланс» в лице честолюбивого и обиженного старшими родственниками Дасанга.

Опытный администратор, Артемий Петрович был осторожен и не стремился принуждением обращать в христианство калмыцкую знать под угрозой лишения ее «улусов»: «Хотя буду трудиться и склонять его, но если он (Дасанг. — И. К.) не захочет, то никакими мерами нельзя его улусов удержать». Петр, признав правоту губернатора, приказал «к крещению же склонять… ласкою, а не принуждением».

На праздничных пирах калмыцкие «владельцы» и их свита сидели с губернатором за одним столом, где подавались жареные бараны и «в чашках вареное мясо и бадьи с вином и медом», но мириться не спешили. Волынский настоял на возвращении Дасангу части захваченных у него кибиток, но последний вместе с братом Нитар-Доржи стал силой захватывать у родственников свое имущество и людей «во отмщение прежней их обиды». Петр Тайшин видел будущим ханом себя и грозил «разорить» родственников, потому что «по крещении его дан ему такой императорский указ, чтоб изо всех волжских городов и с Дону войсками, сколько когда он потребует, чинить ему, Тайшину, вспоможение». После такого заявления братья дружно напали на императорского крестника, и несостоявшийся претендент, бросив присланную из Петербурга походную церковь, бежал в Царицын под защиту губернатора. Теперь Волынский уже опасался амбиций Дасанга и докладывал в Коллегию иностранных дел, что старший внук покойного Аюки «таким миром, который бы на обе стороны был без обиды, никогда доволен не будет и что больше стало в руках ево силы, то он горазда хуже и спесивее стал быть».

Артемий Петрович вновь вынужден был отправиться в степь — воинственный Нитар-Доржи захватил посланного к нему чиновника Василия Бакунина, «бил его палками, метался на него с кинжалом и, выведя его из кибитки, хотел его из ружья застрелить» . Внук Аюки даже грозился захватить в плен самого Волынского за то, что он не дает «воровать» вольным калмыкам — ведь «то их лутчая забава и пожиток, и что уже они в том воспитаны». Располагая лишь конвоем в 60 драгун, губернатор двинулся вверх по Волге на лодках; в них и ночевали, не рискуя оставаться на берегу, и лишь изредка ехали посуху, с заряженными ружьями. В укрепленной слободе Дубовке в 50 верстах от Царицына Волынский остановился и вызвал на помощь донских и украинских казаков из следовавшего на Кавказ корпуса. Бой у слободы закончился разгромом мятежного нойона: «…калмык его побито около ста человек да живых поймано 61 человек, а сам Нитар-Доржи ушел в улусы Дасанговы» .

Волынский послал Церен-Дондуку приказ отдать Дасанга под суд, но старался не уничтожить одного из претендентов на трон, а «искать ту сторону, удержать в которой наивящая польза ко интересам российским будет». В это время он получил указ (от 26 июля 1725 года) о своем назначении губернатором в Казань, но до самого отъезда продолжал заниматься калмыцкими усобицами. Он написал Дасангу, чтобы тот поймал брата и передал губернатору для «содержания под честным арестом з довольною пищею» до полного его раскаяния. Однако 2 августа пришло известие, что Нитар-Доржи «намерен бежать на Кубань и для того готовит лошадей и сушит мясо, и днем бывает у себя в доме, а на ночь выезжает в пустые поля, опасаясь поимки».

Тогда Волынский решил использовать иные средства. 23 августа у него состоялся разговор с главным советником Дасанга, зайсангом (главой рода) Билюткой, который предлагал поймать Нитар-Доржи, «или убить или окормить», то есть отравить. Губернатор ответил: «…ежели его, Нитара, поймают жива, обещает ему, Билютке, дать пятьсот рублев, а ежели убьет, то триста рублев». Дело закончилось тем, что верные Дасангу люди «удавили» Нитар-Доржи тетивой от лука и отправили его тело Волынскому , а сам Дасанг явился с раскаянием и перешел со своим улусом под защиту русских войск за Дон. В послании императрице Екатерине Артемий Петрович отдал должное своему противнику: «Отважной зело человек был, которого единогласно все калмыки первым у себя воином почитали».

Разделение калмыцких улусов на два лагеря устраивало губернатора, поскольку ослабляло власть наместника. «Изволил запотребно рассуждать, — доносил он в Коллегию иностранных дел 9 февраля 1726 года, — чтоб калмыцкий народ разделен был надвое, так же и ханская власть чтоб была не в одних ханских руках» . Однако при таком раскладе в орде неизбежной оказалась борьба различных группировок, которая продолжалась еще несколько лет.

В ночь с 27 на 28 января 1725 года скончался Петр I — правитель, выдвинувший Артемия Петровича на государственное поприще. После ожесточенных споров во дворце победила «партия» Меншикова и Толстого. Они со своими приверженцами сумели сорвать достигнутую было договоренность о том, что наследником станет законный в глазах большинства населения императорский внук, сын царевича Алексея, при регентше-царице Екатерине и под контролем высшего государственного органа — Сената.

Петр Андреевич Толстой доказывал необходимость сохранения в империи самодержавия Екатерины, поскольку «все требуемые качества соединены в императрице: она приобрела искусство царствовать от своего супруга, который поверял ей самые важные тайны; она неоспоримо доказала свое героическое мужество, свое великодушие и свою любовь к народу». Его противники (президент Юстиц-коллегии П.М. Апраксин, сенаторы Д.М. Голицын и И.А. Мусин-Пушкин, фельдмаршал и президент Военной коллегии Н.И. Репнин, дипломат В.Л. Долгоруков, канцлер Г.И. Головкин) отстаивали преимущество законных учреждений и традиций над «силой персон», тогда как для Толстого и Меншикова личность самодержца явно была выше любого закона.

А что же Екатерина? Оказавшись в центре борьбы за власть, она без колебаний встала на сторону старых и близких друзей. Пришлось выйти из образа убитой горем вдовы, которую с трудом оторвали от тела мужа: в критический момент царица раздавала офицерам монеты и обещала гвардии выплатить жалованье из собственных средств. Для них были «приготовлены векселя, драгоценные вещи и деньги»; в итоге воцарение обошлось императрице в относительно небольшую сумму — примерно 30 тысяч рублей.

Новая политическая сила, петровская гвардия, решила спор о престолонаследии. Ее подполковник Бутурлин и майор Ушаков провозгласили право Екатерины на власть без всякой риторики: «Гвардия желает видеть на престоле Екатерину и… она готова убить каждого, не одобряющего это решение». Сделать выбор для них, как и для многих других гвардейских «выдвиженцев», было нетрудно — для них, скорее всего, даже проблемы выбора не существовало, преимущество «полковницы» было очевидно. Судьба трона решалась еще при жизни императора, умиравшего в центральном зале на втором этаже своего Зимнего дворца. У него еще было время, чтобы объявить свою волю, — но уже не было возможности. Меншиков и его сторонники изолировали Петра, и никакое его распоряжение в ущерб Екатерине не могло иметь успеха.