Пляж острых ощущений - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Степнова cтр.№ 41

Дом оказался хорош. Огромный, просторный, в три этажа, с балкончиками, колоннами, бассейном, зимним садом и куполом вместо крыши.

— Хорош дворец, — одобрила я. — На Исаакий смахивает.

— Хоромы, бля, — прокомментировал Мальцев.

— Вот сынку вернется, — мечтательно вздохнул дед, — и будет ему, где разгуляться. Глядишь, уговорю его сюда из вашего гребаного Сибирска перебраться. Внуков мне нарожаете целую роту, я под детскую целый этаж выделил!

Мы ходили из залы в залу, в них не было никакой обстановки — только голые стены, огромные окна, высоченные потолки. Эхо гуляло тут вольницей — отражаясь, убегая, дразнясь.

Кармен-Долорес высказала свое мнение по-испански, эмоционально помогая себе руками. Кажется, она сказала, что на ее родине дома еще больше.

И только Генриетта нахмурилась:

— Нельзя покупать этот дом! — мрачно сказала она. — Мне китаец на рынке сказал — нехороший он. Думаете, отчего его продают так недорого?

— И отчего же? — не удержалась я от язвительного тона.

— Да от того, деточка, что с точки зрения фэншуя он катастрофически неправильно расположен! Его двери находятся прямиком напротив дверей банка! Этого не должно быть! Все несчастья, которые только можно представить, будут лезть в этот дом во все щели!

— Что скажешь, насчет плохого фэншуя, Элка? — строго обратился ко мне Сазон.

— Фигня все это, — пожала плечами я. — Мы ж не китайцы. Пусть они маются своими фэншуями, а у нас свои приметы и правила. Повесим над дверью подкову, пустим с порога кошку, позовем батюшку углы освятить — вот тебе и полный фэншуй!

— Ай да Элка! Ай да сукина дочь! — радостно крикнул Сазон и хлопнул меня по бедру, потому что выше не доставал. — И как это я сам не догадался?! — Он треснул себя по лысине. — Покупаем! Решено, покупаем!!

— Приобретаем, бля, — заулыбался наконец Мальцев. — Моя вон та дальняя комната с видом на море!

— Хорошо, господин, бляха-муха, ешкин кот, — выдала вдруг Камен-Долорес.

И только Генриетта еще больше нахмурилась.

— Ну как хотите, мое дело предупредить, — сказала она. — Нельзя жилище напротив банка покупать! — Но ее уже никто не слушал, Сазон с Мальцевым оживленно начали обсуждать будущий интерьер, а я дала задний ход, вышла на улицу, оседлала «Харлей» и поехала на «Жемчужный» пляж. Отсыпаться в вагончике днем, после бурных бессонных ночей, стало входить у меня в привычку.

Добравшись до заветной койки, я заснула, и ни один сон не потревожил меня, будто я была механизмом, отрубившимся с помощью нажатия одной кнопки.

Я проснулась от пинков в дверь. Слабеньких таких, несерьезных пиночков. Но они напугали меня так, что сердце бешено замолотило в ушах. В голове промелькнуло множество вариантов кто это может быть, и самым подходящим оказался тот, что это майор Барсук пришел арестовывать меня по подозрению в нападении на звезду Юлиану Ульянову.

Я вскочила, натянула на лицо самую развеселую улыбку, и широко распахнула дверь.

На пороге стоял Максим Максимович.

Я с облегчением выдохнула и только тут заметила, что на улице темно, и в вагончике темно, что уже вечер, или даже уже ночь, и единственным источником света являются два тусклых пляжных фонаря.

— Ну заходи, — пригласила я пацана, нащупывая за спиной выключатель. — Обезьяна твоя сбежала.

Он зашел, огляделся и с самым заговорщицким видом проверил, плотно ли я затворила дверь.

— Ее Ленька-матрос кому-то продал, — шепотом сказал Максим Максимович. — Уж как отловил — не знаю. Только вы не волнуйтесь, тетенька, Янка все равно сбежит и сюда вернется!

— Да я и не волнуюсь, — пожала плечами я. — Еле вагончик после нее отмыла.

— Если у вас есть тысяча рублей… — он вдруг замялся и поправился: — Три тысячи рублей, то…

— Выкладывай так, — приказала я.

— Если вы мне дадите…

Я схватила его за маленькое горячее ухо и потрясла. Он вдруг больно лягнулся, выкрутился, отскочил к двери, и оттуда с обидой крикнул:

— Я бы вам тогда показал, где прячется ваш раненый му…

Я прыгнула к нему и ладонью запечатала ему рот.

— Тихо! — Это сказала не я, у меня не такой хриплый голос… — Тихо…

Я нащупала в джинсах бумажник, я вытрясла из него на стол все — доллары, рубли, кредитные карты, визитки, права, какие-то квитанции — и подтолкнула эту кучу к мальчишке. А потом зачем-то стала снимать с себя джинсы.

— Не, — пацан остановил меня жестом, — Это лишнее, мне ваши драные штаны не нужны. Мне только три тыщи не хватает на велик. — Он аккуратно отсчитал деньги, остальное упаковал в бумажник и протянул его мне.

— Пошли, — махнул он рукой.

Я открыл глаза и увидел над собой каменистый свод.

Все было бы ничего, но я абсолютно не помнил — кто я. Ощущение было настолько мерзким, что будь у меня под рукой пистолет, я бы немедленно застрелился. Но пистолета не было — я обшарил рукой пространство вокруг себя. Ничего не было, чем можно было бы попытаться вышибить себе мозги, которые не хотели давать мне никакой информации.

Во рту было сухо так, что язык показался наждаком, царапающим небо и губы. Все тело болело. Не было ни кусочка, ни сантиметра, которое бы не саднило. Оглядевшись, я понял, что нахожусь в какой-то пещере, и лежу на деревянном настиле, застеленном брезентухой. Из одежды на мне были одни плавки, и это только усилило суицидные мысли.

Жара, духота и темень добавляли ощущения невыносимости существования. Слабый дневной свет пробивался лишь через узкий лаз, затянутый зеленым кружевом листвы. Я попытался ползти к выходу, но не смог — вспотел и выбился из сил от одной только мысли о физическом усилии.

Кто я?! Где я?!

Я хотел проорать эти вопросы, но опять ничего не смог.

Кто-то услужливо задернул занавес — свет погас, сознание улетучилось, и я провалился в темную яму, где ничего не было.

Очнулся от того, что кто-то пытался влить в меня вонючую теплую жидкость.

Открыв глаза, я обнаружил сидящего возле себя пацана с термосом в одной руке, и кружкой в другой. Из этой кружки он пытался меня напоить. Пахла жидкость отвратно, но это было питье — хоть какое-то, но питье, — и я благодарно присосался к ржавой металлической емкости.

— Синди сказала, что ты сильный, ты выживешь, — тихо сказал пацан, придержав мою голову, чтобы мне было удобнее пить. — У тебя пару ребер сломано, сотрясение мозга, синяки и ушибы. В принципе, ничего серьезного! Так Синди сказала. Пей, это ее колдовской отвар.

— Кто это — Синди?! — спросил я, хотя хотел спросить: «Кто я?»

— Синди — колдунья. Ей больше ста лет, она хромая, слепая, горбатая. За такую «красоту» ее прозвали Синди Кроуфорд. Бабке понравилось и она откликается. Я принес ей твои вещи — рубашку, штаны, — она пощупала их и сказала, что не виновен ты, но пострадал сильно и, несмотря ни на что, должен выжить и правоту свою доказать. Пей, дядя Глеб, а то помрешь, не дай бог, что я с тобой делать-то буду?!