Унесенные за горизонт - читать онлайн книгу. Автор: Раиса Кузнецова cтр.№ 106

― Но ваша гораздо лучше и больше, ― успокоил он нас.

С трепетом вошли в новую, невиданную доселе квартиру и ахнули от восхищения ― так сразу понравились нам две большие светлые комнаты, обе с балконами. Третья комната была поменьше, но тоже светлая и удобная.

― Вот здесь действительно будет шестьдесят метров жилой площади, ― с некоторой долей злорадства сказала я, ― и никогда места общего пользования не включаются в метраж.

― Ты умница, ты была права, ― с восторгом согласился мой наивный муженек, ― но для этой квартиры наша старая мебель не годится.

― Да, ― согласилась я, ― но не сразу, ведь денег на это пока нет.

― Займем!

«Поймать» мебель в те времена было не так-то просто. Иван Васильевич занял у своего друга Р. Я. Штейнмана пятнадцать тысяч ― только что полученный за какой-то труд гонорар. Я даже ужаснулась, узнав, в какие долги мы залезли. Но Ваня сказал, что не выносит вида книг на полу и уже высмотрел в одном магазине обстановку для кабинета. Этот гарнитур почти полностью совпадал по расцветке с моим любимым гардеробом ― и вообще очень мне понравился. И мы его купили. В этой обстановке Ваня так энергично принялся за статьи для «Вопросов философии», «Науки и жизни», БСЭ и других изданий, что уже через год мы погасили долг.

Ваня не мог скрыть горечи в связи с тем, что его мать не захотела приехать на Сонину свадьбу После смерти Василия Ивановича она с каким-то неистовством принялась мучить Ваню. Он рвался на части, стараясь больше времени и внимания уделить матери, но той все было мало. Нервная, истеричная, в час похорон мужа, поняв, как велика ее вина перед ним, она падала на колени перед гробом и громко кричала: «Прости меня!». Всю силу своей истеричной любви она перенесла теперь на единственного сына. Стала часто вызывать его с работы, требуя, чтобы немедленно приехал. Он мчался к ней из редакции БСЭ на заставу Ильича, где она встречала его с ножом у горла и кричала: «Еще бы пять минут, и я бы зарезалась».

― Ну что тебе нужно? ― спрашивал он у неё.

― Любви, любви!

Он целовал ей руки, укладывал в постель, долго сидел рядом, переживая, что опаздывает к сроку статья, которую собирался закончить вечером, что лежат без движения гранки для энциклопедии. Но она этого не понимала, а говорить ей об этом было бесполезно.

После смерти Василия Ивановича мы продолжали оказывать Александре Васильевне материальную поддержку ― пятьсот рублей ежемесячно. Но какие сцены она закатывала, если мы хоть на день задерживали деньги!

Однажды в выходной мы вместе с Ваней, предварительно ей позвонив, отправились к ней в гости. Ну, и досталось же нам за опоздание! Я вошла первая ― и едва уклонилась от запущенной в меня тарелки. Потом она схватила скатерть и стащила на пол все, что стояло на столе, приготовленное для встречи. Ваню так взволновала эта история, что по возвращении домой пришлось вызывать врачей, и они констатировали «гипертонический криз». Так действовали на Ваню встречи с матерью.

Как-то мы предложили ей провериться у психиатра ― и сами чуть не сошли с ума, так она разошлась, раскричалась. Тогда договорились с районным психиатром, чтобы зашел к ней вместе с нами под видом нашего знакомого. Пришли, посидели часок, поговорили, пили вместе чай. Он внимательно наблюдал за поведением Александры Васильевны, хотя она вела себя, как и всегда при посторонних, значительно сдержанней. Когда вышли на улицу, доктор сказал, что налицо чисто женская истерия, доведенная до распущенности, что бояться за ее психику не следует, а нам надо поменьше с ней общаться, ибо для такой формы истерии самое желательное ― иметь кого-то, на ком можно срывать свое раздражение. А как не посещать, если она этого требует от сына! Ее явно не устраивали наши совместные визиты, поэтому, наверное, она и стала вызывать его с работы. Там уже научились скрывать его присутствие, но когда мать все-таки «настигала» его, он сообщал об этом мне.

― При тебе она все же ведет себя более прилично, ― говорил Ваня.

У меня было ощущение, что она меня побаивается. Помню такой эпизод ― еще при жизни Василия Ивановича. Вызвали мы к нему «Скорую». Входит врач, она бросается к нему навстречу, сует оголенную руку, требует:

― Мне, мне измерьте давление!

Тот растерялся, надел ей манжетку и удивленно спрашивает:

― Больная на ногах, а мне говорили, приступ у мужчины.

― Да, у мужчины, ― сказала я и резко оттолкнула Александру Васильевну. ― Стыдитесь, сперва надо оказать помощь Василию Ивановичу.

И что удивительно, она сразу присмирела и потом вела себя нормально.

В начале лета, после смерти Василия Ивановича, она вдруг решила ехать на юг, в Сочи. Мы стали отговаривать: мол, опасно с ее давлением. Она ― ни в какую.

― Тебе что, денег жалко? ― крикнула она Ване.

Оскорбленный, он замолчал. Уехала. Через неделю пришло письмо: местные врачи всадили ей нож в спину, приказали немедленно убираться из Сочи, не дали разрешения на прописку, а теперь ее навещает милиционер и грозит штрафом за нарушение паспортного режима.

Мы, конечно, срочно перевели деньги и послали письмо с просьбой вернуться ― ни ответа, ни привета. Ваня нервничает. Через месяц телеграмма: «Вышлите тысячу восемьсот рублей в Сухуми до востребования». Выслали и деньги, и письмо с мольбой о возвращении. Опять от нее ни строчки. Посылаю запросы в Сочи, в Сухуми ― там она не значится. А потом приходит письмо из Цхалтубо: оказывается, она лежит там в больнице с гипертоническим кризом. Ваня умоляет меня поехать туда, а как я могла бросить его и детей? Слава богу, получили вскоре от нее письмо ― все обошлось благополучно, она поправилась, а во всем виновато ее путешествие на теплоходе «Россия», на котором она провела две недели и который теперь «проклинает». Вернулась ― хоть и похудевшая, но в значительно лучшем состоянии, чем ее сын.

Как-то Александра Васильевна предложила нам обменять ее двадцатипятиметровую комнату с альковом и наши две на общую отдельную квартиру. Мы сразу поняли, что это безнадежная затея, однако сказать об этом ей не решались ― так ей захотелось нас «облагодетельствовать» ― и действий никаких не предпринимали. Тогда она стала требовать, чтобы поместили в «Вечерней Москве» объявление, что мы и сделали. Это ее успокоило, однако, как мы и полагали, желающих совершить с нами обмен было мало, а получаемые предложения никак не помогали решить наш «квартирный вопрос». Наконец мать ухватилась за предложенную квартиру из трех комнат, размером семнадцать, пятнадцать и одиннадцать метров. Мы стали доказывать ей, что наши две комнаты в тридцать пять метров для нас удобнее тех двух в семнадцать и пятнадцать метров, которые бы могли занять со своими пятью детьми и няней, что здесь мы имеем возможность подснимать угол для Сони и Эдика, а она просто ни за что теряет четырнадцать метров, если согласится жить в одиннадцатиметровой...