Кустодиев - читать онлайн книгу. Автор: Аркадий Кудря cтр.№ 84

Статью о выставке «мирискусников» поместил в сборнике «Утренники» редактор этого издания Д. Лутохин. Правда в оценке многих представителей старшего поколения художников он был более критичен по сравнению с Воиновым: «Кое-что на выставке не вполне удовлетворяет. Слабы “старики”: Александр Бенуа, К. Сомов, Грабарь, Добужинский. Зато умен и ярок Замирайло, превосходен Петров-Водкин, удачен Браз…»

Что же касается Кустодиева, то в его оценке Лутохин полностью солидарен с Воиновым: «Но кто царит на выставке — так это Кустодиев… Как он знает и любит Россию. Как мощен его большой портрет Шаляпина, уже грузного, стареющего, сытого и франтоватого — на фоне пестрой, уездной же русской масленицы… И эта русская купальщица с пышным телом, написанная с рубенсовскою сочностью, и эти тонкие женские портреты — все говорит о том, что Кустодиев самый большой теперь наш художник» ^[474].

В сборнике публиковался и очерк В. Воинова о жизни и творчестве Кустодиева, в нем автор намечал некоторые линии будущей монографии о художнике.

В середине июля Борис Михайлович в сопровождении Юлии Евстафьевны выехал в санаторий в Сестрорецк. Накануне поездки он получил предложение от дирекции Петроградского Академического театра драмы написать эскизы декораций для постановки пьесы А. К. Толстого «Посадник».

Прибыв на место, Борис Михайлович сообщает Ф. Ф. Нотгафту: «Если бы ты знал, как здесь хорошо, какое чудесное, тихое, далекое море! Полдня провожу, сидя на набережной, совершенно ничего не делая… Прямо — Кронштадт с фортами в дымной серо-розовой дали, направо — синий берег Финляндии и огромное, огромное небо, все в плывущих облаках! Надо правду сказать — все это я только на следующий День по приезде мог рассмотреть и ощутить… эта поездка в Вагоне, хотя и 2 часа только, страшно меня утомила; думал, Не вынесу; вагоны маленькие, духота, курят, какие-то бесконечные дети, чухонки с молоком — все это сразу на меня набросилось, и я не выдержал. Но, по приезде отлежался и на другой день пришел в себя. Устроили нас отлично — большая комната с балконом, правда, темная…» ^[475]

В заключение письма сообщал, что вскоре приступит к работе над эскизами декораций. И на этот раз отдых, как обычно случалось, был совмещен с работой.

Эскизы Кустодиев сдал в срок, когда в конце августа вернулся в Петроград. Премьера спектакля в театре состоялась 22 сентября; декорации по эскизам Кустодиева написали его сын Кирилл и сын А. Бенуа Николай.

Просматривая в Петрограде накопившуюся за время его отсутствия почту, Кустодиев обнаружил письмо из Кембриджа от П. Л. Капицы. «Дорогой Борис Михайлович! — писал Капица. — Получил письмо от брата, в коем он пишет, что передал Вам краски. Я очень сожалею, что так задерживаю выполнение Ваших поручений. Дело в том, что я очень занят и редко бываю в Лондоне… В Вашем последнем письме меня очень огорчило то, что Вы думаете, что взамен посланного как будто я жду, чтобы Вы написали маме картину.

Теперь я прошу Вас этого не делать, т. к. я посылаю все чтобы оказать Вам помощь в работе и без всякой задней мысли. Я знаю хорошо по себе, как важно иметь возможность работать в любимом деле, и я тут сам нашел в работе часть потерянного на родине счастья. Итак, дорогой Борис Михайлович, если Вы мне еще хоть раз напишете о маминой картине, то я не буду Вам больше посылать краски и тому подобное. Я так ценю, чтобы между нами были хорошие отношения, что возможность каких-либо счетов неминуемо испортит их».

Капица далее сообщал, что, вероятно, пробудет в Кембридже еще год. Недавно ездил на мотоцикле в Девоншир, проделал около тысячи верст. Словом, все нормально, хотя иногда очень тянет приехать хоть на пару недель в Питер. Передавал приветы родным, интересовался, не нужно ли прислать какие-либо лекарства ^[476].

Милейший человек, прочитав письмо, с благодарностью подумал о нем Кустодиев.

До отъезда в Сестрорецк у него попросили несколько работ для первой выставки русского искусства в Берлине, открытие которой намечалось в октябре. Борис Михайлович решил показать на ней «Купчиху за чаем» 1918 года и написанную в 1919 году «Невесту». Обе эти работы, считал он, достойно представляют его творчество последних лет.

Берлин, разумеется, не случайно был избран местом первой крупной зарубежной выставки русского искусства, проведенной после 1917 года. В то время столица Германии стала центром сосредоточения литераторов, поэтов, художников, покинувших Россию после захвата власти большевиками. И этой аудитории надо было показать, что при новом общественном устройстве с искусством в Советской России все обстоит в порядке.

Выставку разместили в новой галерее Ван-Димена, располагавшейся на Унтер ден Линден, в центре столицы и недалеко от здания советского посольства. Вернисаж состоялся 15 октября. Всего в выставке приняло участие около ста восьмидесяти художников, и было выставлено свыше тысячи произведений ^[477].

Событие это широко освещалось и в российской прессе, и в эмигрантских изданиях, выходивших в Берлине. Журнал «Красная нива» поместил о выставке корреспонденцию, подписанную «М.» (по некоторым данным, автором ее был побывавший в Берлине В. Маяковский). «Нижний этаж, — говорилось в ней, — занят так называемой правой живописью. Здесь все, начиная с “Бубнового валета” Машкова, Кончаловского и кончая Малявиным и Кустодиевым. Верхний этаж занят левой живописью и образцами промышленного искусства».

Далее автор упомянул о скандале с Малявиным, который дал антисоветское интервью «белой» газете и выкрал с выставки два своих полотна. Корреспонденция заканчивалась словами: «Пытающаяся отстраниться от нас политически Европа не в силах сдержать интереса к России, старается дать выход этому интересу, открывая отдушины искусства» ^[478].

Сообщение о выставке иллюстрировалось репродукцией картины Кустодиева «Купчиха за чаем», но «Красная нива» называла эту работу мастера так же, как она значилась в каталоге выставки, — «Женщина за самоваром». Это симптоматично и вполне объяснимо. Пропагандировать на зарубежной выставке купечество, которое вождь революции Ленин назвал «экономически самым могущественным классом капиталистической России» ^[479], считалось, видимо, идеологически неверным. Тем более что с купечеством как классом в Советской России велась победоносная борьба.