Мария Федоровна - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Кудрина cтр.№ 107

Cтраница 107

В последние десятилетия в исторической литературе появилось довольно значительное количество исследований, доказывающих существование накануне февральского переворота в России антимонархического заговора. В заговоре участвовали разные силы, но были и помощники, те, кто хотел быстро «революционизировать» Россию, чтобы вывести ее из войны, тем более что успехи на фронтах свидетельствовали о том, что конец войны был не за горами.

5 (18) июня 1916 года войска 9-й русской армии форсировали реку Прут и овладели Черновцами. Успешное осуществление знаменитого Брусиловского прорыва, начавшегося в конце марта, внушило надежду и подняло престиж царского правительства и лично Николая II в глазах союзников.

26 мая 1916 года Николай II писал матери:

Действительно, положение на фронтах улучшалось, «успокоение в стране было поражением Думского Блока, пророчившего катастрофу, — писал историк С. Ольденбург. — Блок, тем не менее, решил продолжать „беспощадную войну“ с правительством… А. И. Гучков стоял даже за отклонение бюджета, но члены Государственной Думы на это не соглашались».

Уинстон Черчилль много лет спустя писал: «Мало эпизодов Великой войны более поразительны, нежели воскрешенные и возобновленные гигантские усилия России в 1916 г. Это был последний славный вклад царя и русского народа в дело победы… К лету 1916 г. Россия, которая 18 месяцев перед тем была почти безоружна, которая в течение 1915 г. пережила непрерывный ряд страшных поражений, действительно сумела собственными усилиями и путем использования средств союзников выставить в поле — организовать, вооружить, снабдить 60 армейских корпусов, вместо тех 35, с которыми она начала войну».

Штаб Верховного главнокомандующего на начало марта 1917 года планировал наступление на Румынском фронте. Армия вместе с Черноморским флотом должна была захватить проливы, а на Кавказском фронте появилась реальная возможность коротким рывком пройти к Персидскому заливу, что не очень радовало даже союзников в Лондоне и Париже. Россия, казалось, стоит на пороге победы в жестокой и кровопролитной Первой мировой войне.

По мнению Уинстона Черчилля, Россия в это время была страной непобежденной и как никогда сильной. «Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду. Она уже претерпела бурю, когда все обрушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена овладели властью, когда задача уже была выполнена. Николай II принял абсолютно самодержавную страну, а когда покинул трон, в России были политические партии и парламент. Соха, правда, к концу царствования не изменилась (хотя импорт Россией сельскохозяйственных машин значительно вырос), зато Россия занимала второе место в Европе по производству самолетов…

По тем ударам, которые Российская империя пережила, по катастрофам, которые на нее свалились, мы можем судить о ее силе… Жертвенное наступление русских армий в 1914 году, которое спасло Париж, упорядоченный отход, без снарядов, и снова медленное нарастание мощи. Победы Брусилова — пролог нового русского наступления 1917 года, более мощного и непобедимого, чем когда бы то ни было. Несмотря на большие и страшные ошибки, существовавший в ней строй к этому времени уже выиграл войну для России… Но никто не смог ответить на те несколько простых вопросов, от которых зависели жизнь и слава России. На пороге победы она рухнула на землю, заживо пожираемая червями». Режим подтачивался изнутри, а война неизмеримо усилила этот процесс.

2 марта 1917 года начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев разослал телеграмму Родзянко всем главнокомандующим фронтами. Полученные ответы не оставляли сомнений: генералы не видели иного выхода, кроме отречения царя. Среди тех, кто не сомневался в необходимости этого шага, был великий князь Николай Николаевич. Он телеграфировал: «Я как верноподданный считаю… необходимым коленопреклоненно молить Ваше Императорское Величество спасти Россию и Вашего наследника… Осенив себя крестным знамением, передайте ему Ваше наследие. Другого выхода нет».

В этот же день Николай II записал в своем дневнике:

Находившийся в то время в Пскове князь С. Е. Трубецкой вспоминал: «Был вечер. Вокзал был как-то особенно мрачен. Полиция и часовые фильтровали публику… „Где поезд Государя Императора?“ — решительно спросил я какого-то дежурного офицера, который указал мне путь, но предупредил, что для того, чтобы проникнуть в самый поезд, требуется особое разрешение… Я пошел к поезду. Не доходя до него, я встретил одного из адъютантов Главнокомандующего, немного мне знакомого. Он сказал, что к поезду „никого не пропускают“… Стоянка царского поезда на занесенных снегом, неприглядных запасных путях производила гнетущее впечатление. Не знаю почему — этот охраняемый часовыми поезд казался не царской резиденцией с выставленным караулом, а наводил неясную мысль об аресте… В окне царского вагона показалась какая-то неясная фигура: человек в военной форме смотрел в нашем направлении… Я смотрел в сторону этой неясной фигуры в окно и думал как-то совсем по-детски: „Если это Государь, пусть он почувствует, что вокруг него есть преданные ему люди“».