Я знаю, когда ты лжешь! Методы ЦРУ для выявления лжи - читать онлайн книгу. Автор: Филипп Хьюстон, Майкл Флойд, Сьюзан Карнисеро, и др. cтр.№ 53

Данный ответ заключает в себе два сигнала: явное нежелание прямо отвечать на заданный вопрос и очередное абстрактное отрицание, то есть неспособность четко заявить об опровержении конкретного аспекта обвинения.

Очевидно, подтверждаются выводы, о которых мы написали в комментарии к предыдущему ответу Сандаски.

Костас. Что происходило в душевой в тот вечер, когда Майк Маккуири зашел туда и увидел вас с тем мальчиком?

Сандаски. В общем, мы принимали душ, баловались. Мальчик повернул вентили всех душей, потом вроде бы начал скользить по полу и, насколько я помню, шлепать полотенцем по всему, что попадалось под руку.

Мы считаем, что намек на неспособность вспомнить обсуждаемое событие в деталях свидетельствует о стремлении Сандаски затруднить поиск точной информации, затеянный Костасом.

Костас. В 1998 году одна женщина утверждала, что вы принимали душ с ее сыном и по непонятной причине прикасались к мальчику. Ваши с ней разговоры были подслушаны двумя детективами. Как выяснилось позже, вы сказали, что «интимные части» вашего тела, «вероятно, каким-то образом соприкасались» с сыном той женщины. Разъясните произошедшее.

Сандаски. Ну, я точно не помню, что и кто тогда говорил. В целом, я имел в виду, что если мальчик и впрямь считает, что я к нему так прикасался, то это означает, что я допустил какую-то оплошность.

Анализируя эту часть диалога, видим, что Сандаски ходит вокруг да около и не отрицает прямо, что с упомянутым мальчиком общался в некой странной, неподобающей форме. К тому же из слов об «оплошности» можно сделать вывод, что Сандаски характеризует эту форму общения как неправильное, плохое действие или провинность.

Избирательность памяти («Ну, я точно не помню, что и кто тогда говорил») является для нас показателем нежелания Сандаски раскрывать невыгодные для него подробности, в соответствии с которыми действия по отношению к тому мальчику можно будет расценивать как преступление.

Костас. Во время одного из подслушанных разговоров с той женщиной вы сказали: «Я понимаю. Я совершил ошибку. Я бы очень хотел, чтобы меня когда-нибудь простили». Далее вы говорили: «Но я знаю, что вы не сможете этого сделать. Лучше бы я умер. Да, так было бы лучше». Не похоже на слова человека, которого несправедливо обвинили или неправильно поняли, правда?

Сандаски. Не знаю. Насколько я помню, я не говорил, что хочу умереть. Я надеялся, что все можно будет уладить.

Заданным вопросом Костас дает понять, что поведение и ответы Сандаски указывают на виновность в сексуальных домогательствах к мальчикам. Вместо того чтобы внятно опровергнуть уже не раз озвученное обвинение, интервьюируемый заострил внимание лишь на одном незначительном фрагменте вопроса, заданного Костасом, отметив, что во время беседы с матерью мальчика вроде бы не говорил о желании умереть.

Снова и снова в поведении Сандаски мы замечаем абстрактное отрицание. И это вселяет тревогу. Если руководствоваться принципами нашего метода, то на данном этапе анализа интервью у нас не остается никакого другого выбора, кроме твердой уверенности в виновности Сандаски.

Костас. Вскоре после этого, в 2000 году, уборщик, работавший в Университете штата Пенсильвания, сообщил, что видел, как вы занимались оральным сексом с мальчиком в душевой. Вы действительно делали это?

Сандаски. Нет.

Любопытно, что после того, как Костас отметил неправдоподобность ответов Сандаски, тот, судя по всему, понял, что пора реагировать на вопросы как можно более прямолинейно. Поэтому сейчас, услышав очередное обвинение, Сандаски произносит четкое «нет». Костас не нарочно повел беседу так, что интервьюируемый быстро осознал бесполезность своих абстрактных отрицаний и начал менять тактику.

Костас. Не считаете ли вы маловероятным то, что человек, рассказавший о таком ужасном преступлении, как изнасилование несовершеннолетнего, на самом деле ничего подобного не видел и попросту выдумал все от начала до конца? Какими могут быть мотивы такого лжеца? Зачем ему понадобилось врать?

Сандаски. Это вы у него спросите.

Костас продолжает упрямо искать истину и отказывается принимать обыкновенное «нет», сказанное Сандаски в предыдущей части диалога. Отвечающий поставлен в положение, в котором ему нужно вновь отреагировать на вполне конкретный рассказ уборщика. Здесь Сандаски опять совершает ошибку, а именно озвучивает абстрактное отрицание. Более того, он намекает, что не имеет отношения к данному событию и что об этом нужно для начала поговорить с уборщиком.

И снова, глядя на уже проанализированные выше ответы Сандаски, мы приходим к выводу, что есть все основания считать этого мужчину виновным в совращении детей.

Костас. Знаете, если все выдвинутые против вас обвинения в сексуальных домогательствам к детям не имеют под собой никакой почвы, то получается, что вы самый невезучий и, пожалуй, самый гонимый человек на свете.

Сандаски. Я не знаю, что вы хотите от меня услышать. Вообще, думаю, сейчас я проживаю не лучшие дни своей жизни.

Очевидно, странные, неправдоподобные ответы Сандаски на конкретные аспекты обвинения начали раздражать Костаса, поэтому он решил выразить свои собственные подозрения не в обычной форме, а саркастично. Но даже на это интервьюируемый не смог отреагировать разумно. Мы снова услышали из его уст абстрактное отрицание. При этом, на наш взгляд, сущая правда отражена во фразе «Думаю, сейчас я проживаю не лучшие дни своей жизни». Если на совести Сандаски действительно лежат акты педофилии — а именно так мы и считаем, — то сейчас наступили явно «не лучшие дни» его жизни.

Костас (читает закадровый текст, пока на экране показывают фотографию ареста Сандаски). Адвокат мистера Сандаски, Джозеф Эмендола, утверждает, что обвинение в совращении восьми несовершеннолетних, заявленное Содружеством Пенсильвания ^[65], не подкреплено фактами и будет развенчано. (Обращается к Эмендоле.) Пару дней назад вы сказали: «Все нормально, защита будет крепнуть день ото дня». Как, в общих чертах, вы собираетесь выстраивать защиту?

Эмендола. Дети из числа тех восьми — хотя я пока не могу точно сказать, сколько из них готовы это сделать — расскажут, что на самом деле ничего из заявленного в обвинительном акте не было. Ничего подобного не происходило. Что касается самого серьезного обвинения — я имею в виду историю, рассказанную Майком Маккуири, — у нас есть информация о том, что тот якобы пострадавший мальчик, сейчас уже взрослый, сообщил, что никаких сексуальных домогательств не было.

Костас. До сих пор не было точных данных о том, что это был за мальчик. Вы уже установили его личность?