Таинственный Хранитель - читать онлайн книгу. Автор: Аглаида Лой, Иван Рассадников cтр.№ 58

Троекратно поклонившись, граф Литта вручает Государю свиток, перевязанный лентой – верительную грамоту. Он произносит речь, он говорит по-французски, и главный смысл его витиеватых фраз – это просьба, обращённая к Государю. Не согласится ли Государь принять под своё покровительство орден Святого Иоанна Иерусалимского?

Все ждут ответного слова, все затаили дыхание. Иван Павлович не исключение. Он помнит, что в соответствии с церемониалом ответ от имени Государя должен произнести граф Ростопчин. Вот он выступает вперёд – вальяжный и одновременно по-военному собранный, вот он начинает говорить. Император Павел Первый готов оказать Ордену поддержку и покровительство.

Церемония продолжается. Государь принял от графа Литты кольчугу, вот он берёт с подушки цепь, на которой блистает знак ордена Святого Иоанна Иерусалимского – и надевает на шею. Вот он укрепляет чёрный бант с белым восьмиконечным крестом на левом плече Государыни Марии Фёдоровны. Вот великий князь Александр преклоняет колено, а Государь без мантии, сменив корону на треугольную шляпу, обнажив шпагу, трижды бьёт плашмя по левому плечу его, возводя наследника в рыцарское достоинство. Он вручает ему шпагу и, возложив на великого князя знак Мальтийского ордена Большого креста, целует его троекратно, знаменуя посвящение в рыцари.

Основная церемония завершена, граф Литта в сопровождении секретаря и кавалеров отправляется вручать кавалерские знаки Мальтийского ордена младшим членам императорской семьи.

Но граф Кутасов не торопится… В какой-то момент он словно впал в прострацию, отключился от своего внутреннего хронометра, и пропустил кульбит, который сделало время – беззаконной волной плеснуло, прервав своё мерное течение. Был ли это умопомрачительный скачок, выхвативший из памяти графа дни и недели обыденности, либо же с момента окончания первой церемонии прошло всего несколько минут? – выйдя из странного своего состояния Иван Павлович не смог бы ответить на этот вопрос, да и не это его занимает. Он знает (откуда пришло это знание? Кто-то из придворных шепнул, передавая волю Павла, или в приватной беседе сообщил лично Самодержец Всероссийский?) – предстоит тайный ритуал; в узком кругу посвящённых: посол Мальтийского ордена в России граф Литта примет от императора Павла на хранение магические знаки императорского могущества, важнейший залог обещанного покровительства, символ Высочайшего доверия, оказанного Мальтийскому ордену.

«Прошу вас, ваше сиятельство… Государь ждёт», – здесь слова звучат торжественным полушёпотом, Иван Павлович движется по анфиладе комнат, которая завершается тем самым залом, где и состоится основное действо.

На двух парчовых подушках, скрытые золотыми покрывалами от глаз людских, лежат Нечто. Первое и второе Нечто под двумя роскошными покрывалами – два магических предмета, которые император намерен передать ордену

– Я пригласил тебя, Иван – быть шафером моим перед Богом. Я уверен в тебе, как в себе самом, и пусть твоё присутствие здесь послужит лишним подтверждением моего к тебе расположения – более отеческого, нежели царского; я ведь не только Государь твой, но и крёстный, – произносит Павел скромно и торжественно.

Зал, где предстоит пройти Скрытому Церемониалу, более чем скромен. Вновь появляется граф Литта, подобострастно кланяется императору и застывает в почтительном отдалении. Его сопровождает лишь секретарь, но и тот удаляется по условному сигналу.

Государь резким движением сбрасывает первое покрывало. Подобно подстреленной золотой птице, опускается оно на паркет, и в руках Павла Кутасов видит простенькую дощечку, испещрённую диковинными значками. Это руны – символы, призванные дать властителю своему власть над миром, могущество, богатство, силу. Древние легенды Севера живописуют обретение рун через очищение страданием. Но сами по себе руны – лишь каракули, не имеющие применения. Для того чтобы заклинание начало действовать, они должны соединиться с предметом, обозначенным в первом символе – «тайное». «Тайное» – на второй подушке, и покрывало по-прежнему скрывает его от глаз людских.

– Тайное останется втайне, – провозглашает Государь, и приближается, чтобы собственноручно вручить мальтийцу руны и второй предмет, который, по желанию Павла, остаётся скрыт от присутствующих до конца ритуала.

Граф Литта снова кланяется, и благодарит. Он, кажется, действительно растроган. Он говорит по-французски, но, обращаясь к Павлу, именует его по-немецки Гроссмейстером. В одной руке посла – дощечка с рунами, во второй – подушка, золотое покрывало и между ними – Тайна. Держать оба эти предмета не очень удобно, и, точно почувствовав это, секретарь графа Литты опять возникает – бесшумный и предупредительный, своим появлением он словно закрывает церемонию, которая была слишком интимной и потому не требовала соблюдения всех условностей придворного этикета.

Граф Литта удалился, сопровождаемый секретарём, а Государь вдруг обнял крестника своего, а потом отстранил и произнёс, указуя перстом на знаки:

– Ваня, ты ведь знаешь, что значит сие?

– Смею лишь догадываться, Ваше Величество.

– Это власть над миром! Это – война и победа! Это – золото, что струится в нашу казну. Благословенных подданных моих беззаботные дни.

– Неужто так? – спросил Кутасов.

– Воистину, – перекрестился Павел. – Но ежели украдут по злому умыслу магические знаки сии – смерти не миновать владетелю, у коего украдены были. Я – владетель их был и остаюсь, а рыцари ордена Иоаннова стража неусыпная, и я доверил им власть свою и самую жизнь, ибо намерен опереться на них в том деле, которое задумал…

– Не смею и помыслить о тех вершинах, на которые вы ступите… Славу Александра Великого затмить по силам вам, Государь.

– Не мечом единым, но силой духа воевать следует… Православная церковь, Восточная и Западная христианская церковь, что под властью Папы пребывает, должны телом единым стать… Паству не делить, а дух единый нести… Вот что я задумал совершить, и тебе, Ваня, первому признаюсь, единому тебе. Дал бы Господь сил мне, и во Христе воссияет единая Вера, и под российской короной зацветёт христианский мир…

Поддавшись настроению Павла, попав под живое обаяние магнетизма его мыслей, Кутасов готов был возликовать, чуть не воочию видя рисуемые им картины. Но тут, поднявшись из глубин разума его, другое чувство сдержало этот порыв, а затем и пересилило – тревога ли то была, знамение ли недоброе, то ли во сне привиделось давеча, да и осело на сердце. Государь велел около себя остаться, при дворе императорском, а сердце так и тянуло Ивана обратно, в Гатчину. И графский титул, лишь по смерти Екатерины жалованный ему, уже привычен сделался и не развлекает, и не отвлекает, и сердца успокоить не может. И ничем сердце не успокоится – так заплакал бы граф Иван Павлович Кутасов горючими слезами, а и слёзы никак не осилят его. Только дурное чувство теснится в груди, и кажется, не к добру этот Литта и рыцари его появились при дворе, и не к добру Государь так приблизил их; вместе с реликвиями и власть, и жизнь саму доверил им в мечтательности своей – хорошего ждать не приходится.