Четвертое Правило Волшебника, или Храм Ветров - читать онлайн книгу. Автор: Терри Гудкайнд cтр.№ 80

После того как Кэлен отказалась пойти на уступки, напряжение покинуло Вальтера и Леонору. Кольбейны могли стойко вести переговоры, но, придя к соглашению и дав слово, они никогда не оглядывались назад и не переживали из-за того, что могло бы быть. Благодаря этому качеству на них можно было положиться.

— Мы понимаем, Мать-Исповедница, — сказал Вальтер.

— Да, — добавила его сестра, — и будем ждать того дня, когда Имперский Орден больше не будет угрожать нашему народу.

— Благодарю вас обоих. Я понимаю, что мои слова показались вам резкими, но знайте — мы рады, что вы и ваш народ присоединились к нам.

Они отошли, чтобы подписать бумаги и поговорить с офицерами, а Кэлен перевела внимание на Тристана Башкара, представителя Джары.

— Министр Башкар, каково решение Джары?

Тристан Башкар был членом королевской фамилии Джары. В этой стране пост министра считался одним из самых почетных. Он был единственным из дипломатов, который обладал полномочием самостоятельно изменить решение своего короля, если бы счел аргументы достаточно вескими.

Он выглядел ровно на свои тридцать с небольшим лет, и это помогало ему скрывать за внешностью свой острый ум. Расположив к себе собеседника приятной улыбкой, яркими карими глазами и сладкоречивой лестью, он добивался уступок прежде, чем люди успевали это понять.

Он отбросил волосы со лба и развел руками:

— Мать-Исповедница, боюсь, что ответить «да» или «нет» довольно непросто, но ручаюсь, что мы не питаем вражды к империи Д’Хары и восхищаемся мудростью магистра Рала и, разумеется, вашей. Мы всегда учитывали советы Матери-Исповедницы.

Кэлен вздохнула:

— Тристан, я не в том настроении, чтобы играть в ваши любимые игры. Мы с вами не раз фехтовали словами в этом зале, но сегодня прошу вас обойтись без этого.

Как член королевской фамилии он был хорошо обучен искусству войны, не раз в прошлом отличился в сражениях. Он был широкоплеч и высок, его непринужденная улыбка неизменно несла в себе игривый оттенок, которым он прикрывал угрозу, если она была — а такое порой случалось. Кэлен, образно выражаясь, никогда бы не повернулась к Тристану Башкару спиной.

Он небрежным движением расстегнул темно-синий плащ и положил руку на бедро. На его поясе блеснул кинжал в изысканных ножнах. Поговаривали, что в сражении Тристан предпочитал кинжал мечу. Еще ходили слухи, что, убивая врагов, он испытывал зверское удовольствие.

— Мать-Исповедница, признаю, что в прошлом я был сдержан в определении нашей позиции — ради того, чтобы оградить наш народ от алчности соседей, — но теперь все изменилось. Видите ли, наш взгляд на сложившуюся ситуацию…

— Мне это неинтересно, — перебила Кэлен. — Я хочу только знать, за нас вы или против. Если вы против, даю вам слово, Тристан, что уже утром наши войска отправятся к Сандилару и вернутся оттуда либо с подписанной безоговорочной капитуляцией, либо с головами членов королевской фамилии на пиках. Генерал Болдуин с кельтонской армией сейчас в Эйдиндриле. Я пошлю их. Кельтонцы никогда не подводят свою королеву и не останавливаются, пока ее воля не будет исполнена. Теперь я — королева Кельтона. Вы хотите сражаться с войсками генерала Болдуина?

— Разумеется, нет, Мать-Исповедница. Мы вообще не желаем сражаться, но если вы позволите мне высказаться до конца…

Кэлен хлопнула рукой по столу, заставив его замолчать.

— Когда Эйдиндрил был во власти Имперского Ордена, Джара шла на поводу у Ордена.

— Как и Д’Хара в то время, — мягко напомнил он ей.

Кэлен впилась в него взглядом.

— Совет по требованию Ордена обвинил меня в преступлениях, которых я не совершала. Волшебник Рэнсон, из Ордена, призвал к смертному приговору. Советник Джары сидел за этим столом и голосовал за смертную казнь.

— Мать-Исповедница…

Кэлен показала пальцем на кресло справа от себя:

— Он сидел тут и требовал смерти. — Она посмотрела в карие глаза Тристана. — Если вы приглядитесь, то, наверное, еще сможете различить пятно у подножия стола. Когда Ричард освободил Эйдиндрил, он казнил советников, изменивших своему долгу и Срединным Землям. То пятно, о котором я говорю, — кровь советника Джары. Я слышала, что Ричард разрубил его надвое — так был он возмущен предательством по отношению ко мне и ко всем народам Срединных Земель.

Тристан вежливо молчал, лицо его оставалось спокойным.

— Мать-Исповедница, этот советник не был уполномочен королевской фамилией говорить за Джару. Он был марионеткой Ордена.

— Тогда присоединитесь к нам.

— Мы хотим и собираемся это сделать. Фактически мне даны полномочия заявить о нашем согласии.

— Чего бы вы ни хотели выгадать на этом, Тристан, вы ничего не добьетесь. Условия для всех одинаковы, и никто не получит никаких привилегий.

— Мать-Исповедница, а что, выслушать меня до конца тоже расценивается как привилегия?

Кэлен вздохнула.

— Давайте покороче и имейте в виду, Тристан, что ваша улыбка на меня не действует.

Тем не менее он улыбнулся.

— Как член королевской фамилии я имею право и власть подписать капитуляцию Джары и присоединиться к вам. Учитывая, какой перед нами выбор, наше желание таково.

— Тогда действуйте.

— Но красная луна нарушила наши планы.

Кэлен выпрямилась на кресле.

— Какое отношение это имеет к вам?

— Мать-Исповедница, Джавас Кедар, наш звездочет, имеет большое влияние на королевскую семью. Когда обсуждался вопрос о капитуляции, он искал ответа у звезд, и, по его мнению, звезды благоприятствовали принятому нами решению. Но перед моим отъездом Кедар сказал, что, если обстоятельства изменятся, звезды подадут знак, и велел следить за небом. Красная луна заставила меня задуматься.

— Луна — это не звезды.

— Луна тоже на небе, Мать-Исповедница. Кедар основывает свое мнение и на лунных знамениях.

Кэлен снова вздохнула:

— Тристан, неужели вы позволите своему народу погибнуть из-за какого-то суеверия?

— Нет, Мать-Исповедница. Но честь не позволяет мне пренебрегать верованиями моего народа. Магистр Рал говорил, что капитуляция не означает, что мы должны отказаться от наших обычаев и верований.

— Тристан, у вас отвратительная привычка пропускать мимо ушей то, что вам не хочется слышать. Ричард сказал, что странам придется отказаться от своих обычаев, если эти обычаи могут повредить общему делу, и что они не должны идти вразрез с единым для всех законодательством. Вы переступаете опасную черту.

— Мать-Исповедница, мы никоим образом не хотим искажать его слова или переступать какую-то там черту. Я прошу только немного времени.