Пуговицы - читать онлайн книгу. Автор: Ирэн Роздобудько cтр.№ 62

Рассуждая таким образом, Марина пришла к выводу, что в мире — куча моральных дислектиков. Причем больных «по собственному желанию». Вполне нормальные от рождения, они слепы и глухи к миру, словно кроты.

Копнула проблему в своей «дипломной», которая, по словам Арнольда, потянула на половину кандидатской.

Тот же Арнольд Семенович, царство ему небесное, успел познакомить ее с директором центра развития ребенка «Индиго ХХХ».

И в то время, когда подруги разлетелись по детсадам, школам или, получив диплом, удачно или не очень, прыгнули в замужество, Марина вышла на работу в достаточно престижную клинику и впервые в жизни получила возможность отправлять деньги родителям, в свой «резиновый городок».

* * *

…Лина стала одной из ее первых пациенток.

Ее привела мама — модно одетая молодая женщина с длинными, квадратно подпиленными ногтями.

— Марина, мы к вам по рекомендации Арнольда Семеновича! — с порога крикнула она, внося за собой в кабинет шлейф духов «Шалимар» и подталкивая в спину девочку в белой пушистой шубе.

Усадив посетителей в мягкие кресла, Марина с полчаса слушала обеспокоенный резкий голос, наблюдая, как девочка поглощает глазами рисунки на стене кабинета.

— Мы в шоке! В шоке! — орала дама, нервно комкая в руках кружевной носовой платок. — Нас не хотят брать в четвертый класс! По всем предметам — сплошные двойки. Учителя говорят — задержка в развитии. Плохо пишет, слишком медленно читает. Дразнят ее. Но… — Женщина подняла когтистый палец вверх. — Вы бы видели, как рисует! А мелодию может воспроизвести — любую. Как Моцарт! И такое странное мышление для ее возраста. Читаем ей «Дон Кихота», а она говорит: мама, не «Дон Кихот», а «Донка ход»! Я спрашиваю: а что это значит? А она: неужели не понимаешь, «донка» — это «быстрый»! То есть — «быстрый ход»! Как вам такое?! Руку даю на отсечение — это несколько не то… У нас в роду все нормальные, с высшим образованием. А Линочка маленькой вообще была вундеркиндом — в два года знала, как все предметы называются. А спросишь, бывало, что-то, так она всю историю могла рассказать хоть про банку, хоть про иголку с ниткой. И вот теперь имеем: умственно отсталая! У нее совсем нет друзей, она так одинока. Когда она в школу шла, мы с мужем жили несколько лет отдельно от нее — он у меня дипломат: поездки, то, се. С бабушкой жила. А бабушки — что? Чтобы ребенок накормлен был. Теперь вот мы спохватились, когда на ней уже клеймо на всю школу, — дебилкой называют. Даже учителя…

Прослушав причитания женщины, Марина попросила девочку написать на бумаге предложение из «Букваря» — «Мама мыла раму».

Девочка склонилась над листом и тут же отпрянула, услышав голос матери:

— Ну что же ты делаешь?! Пиши: «ма-ма»! Или ты не слышишь, что врач говорит, горе мое?!

Марина посмотрела в лист и прочитала в нем: «Нана шина данную».

Попросила женщину выйти и дальше продолжала обследование наедине с ребенком.

С написанием цифр вышла та же картина.

Девочка или писала их в обратном направлении — все цифры «смотрели» в другую сторону или просто не в том порядке, в котором диктовала Марина.

И смотрела на нее запуганными глазами.

Марина успокоила ее и попросила перевести несколько предложений, которые пришли ей в голову, — начало сказки про Колобка. Лина запнулась на первом же предложении и напряженно подняла глаза к потолку.

Если бы она их опустила вниз — из них бы полились слезы.

Марина решила не издеваться над ребенком и предложила игру.

Девочка закрывала глаза, а Марина дотрагивалась до изгиба ее руки различными предметами — плюшевой игрушкой, пластмассовой линейкой, стаканом, — словом, всем, что было под рукой в ее кабинете.

— Из чего это сделано, как ты думаешь? — весело спрашивала она и каждый раз слышала неправильные ответы.

Игра «слева направо», в которую она предложила поиграть, тоже не дала никаких результатов: девочка категорически путалась, в какой руке Марина держала стакан — в левой или в правой.

Стараясь не спугнуть ее, Марина провела еще один тест: достала с полки книгу (там всегда стояли детские книжки на случай, если кто-то из маленьких пациентов захочет почитать) Андерсена и попросила Лину прочитать вслух первую попавшуюся историю.

Девочка открыла страницу с историей о капле воды.

Марина и сама любила эту малоизвестную сказку. Она была короткой — о том, как некий старик по имени Копун Хлопотун рассматривал сквозь увеличительное стекло каплю воды и увидел в ней странный городок, по которому бегали крошечные люди, цокали по мостовой кони, впряженные в кареты и коляски, — все было так же, как в большом Копенгагене…

Лина медленно, по слогам, которые соединяла как заблагорассудится, начала читать первую строчку: «Вына-верновидели-челез-увели-чительноестекло-через-котороевсе-ве-щикажут-всто-разболь-шечем-насамомделе…»

Произнося эту чепуху, девочка все время с опаской поглядывала на Марину — не начнет ли ругать. Но та одобрительно кивала головой.

Девочка вздохнула с облегчением и с большей уверенностью продолжила чтение.

На этот раз речь полилась из нее свободно и связно, разве что она давала себе передышку, время от времени глубоко вздыхая, будто ей не хватало воздуха.

Марина знала эту сказку наизусть.

Но уже через минуту поняла, что совсем забыла, о чем в ней говорится!

Откуда в ней взялись новые герои — пара влюбленных, живших в капле? С удивлением узнала, что и капля находилась на крышке кастрюли. И что жизнь всех ее жителей зависит от того, перевернет ли кухарка крышку…

— Сначала Милли и Талль решили переехать в другую, соседнюю, каплю, которую видели на стекле окна. Та капля была больше и прозрачней. И казалась им более надежной, чем их маленькая, — «читала» Лина, старательно водя пальцем по строчкам, — и они решили бежать из крышки, за пределы своей капли, чтобы увидеть мир таким, какой он есть…

Марина удивленно пожала плечами: неужели у нее совсем отшибло память?!

Она тихо присела на спинку кресла и незаметно заглянула на страницу, по которой скользил детский пальчик.

И едва удержалась от удивленного возгласа: Лина ловко, быстро, с великолепной непрерывной интонацией… на ходу придумывала совсем другую — свою! — историю.

Делала она это так искусно, что трудно было отличить словесную импровизацию от реальной, андерсеновской, истории. К тому же девочка использовала в «свободном переводе» такие слова и словосочетания, что хоть бери и записывай!

Марина слушала разинув рот. Более того, то, что насочиняла девочка, показалось ей гораздо интереснее.

Борьба влюбленных закончилась довольно трагично: им удалось выбраться за пределы своей капли, пробиться сквозь водяную стену, пройти сложный путь от грязной крышки к оконному стеклу, за которым они увидели свет, о котором мечтали. А с первым лучом солнца, который «заглянув в кухню в поисках чего-нибудь вкусненького», оба… испарились, «до последней минуты держась за руки…».