Тупая езда - читать онлайн книгу. Автор: Ирвин Уэлш cтр.№ 56

У меня в морозилке есть немного фарша из «Моррисонз», Джинти, точняк, немного фарша, ага. Утром выберу из него жир, приготовлю с горошком и поджарю немного картошечки. Домашний обед! Нельзя все время есть в «Макдональдсах», Джинти, потому что нельзя, чтобы люди думали, что ты весь из себя такой сноб, только потому, что у тебя есть работа. И потом, клево иногда поесть настоящей картошечки. Это одна из тех вещей, которая мне всегда так нравилась в тебе, Джинти: многие девушки на кухне ужасно ленятся, но ты всегда чистила картошечку. Ага, ты не брезговала чистить картошечку. Если меня спрашивали: «А твоя Джинти хорошо готовит?» — я отвечал: «Ага, она не брезгует чистить картошечку, точняк, не брезгует».

Ага, Джинти была просто золотце, почти всегда, вот почему она должна быть золотцем. Так что я собираю все старые газеты и все полиэтиленовые пакеты, которые дала мама, и раскладываю их на полу. А потом я поднимаю Джинти с кровати и осторожно опускаю ее на пол. Я нахожу шапочку для душа, которую она всегда надевала, и прячу под нее волосы Джинти, чтобы на них не попала краска. Джинти всегда волновалась из-за своей прически. Затем я начинаю медленно распылять краску. Сначала я крашу ее голову в шапочке для душа, затем покрываю ее лицо, ее шею, грудь, живот, беру другой баллончик, ее бедра, колени, голени, ступни. По бокам я крашу только там, докуда могу добраться. Потом я беру обогреватель и включаю его на полную, чтобы краска высохла.

Я иду смотреть свой DVD со «Смертельным влечением», потому что там играют клевые девушки. Клевые девушки из тех, что носят черное. Правда, я видел одну из них, уже постаревшую, в другом фильме. Но она по-прежнему носит черное. Потом я включаю «Близкие контакты» ^[38]. В конце мы всегда говорили: «Ди-ди-ди-ди-ди», мы с Джинти. Я возвращаюсь в спальню, Джинти уже высохла и выглядит она клево. Я переворачиваю ее и прокрашиваю с другой стороны. Я смотрю «Рожденного четвертого июля», а потом «Взвод». Хорошо, что люди смотрят фильмы про войну. Если бы все смотрели фильмы про войну, они бы поняли, что война — это неправильно, и не стали бы больше воевать. Вот в чем вся беда: слишком много фильмов про мир. Из-за этого у людей недостаточно возможностей собственными глазами увидеть, насколько неправильная вещь война. Точняк, недостаточно.

Когда я снова возвращаюсь в спальню, оказывается, что Джинти уже высохла, все готово. Выглядит она клево, вся в золоте. Совсем как статуя, но в то же время и как Джинти. Еще слишком рано, поэтому я просматриваю все фильмы про Бонда, которые у меня есть, но так и не нахожу тот, с золотой девушкой, и в итоге просто включаю «Шаровую молнию», ужасно старый фильм, но все равно хороший.

Когда он заканчивается, уже совсем поздно, я выглядываю в окно. На улице никого, даже машин почти нет. И тогда я заворачиваю ее золотое тело в покрывало с логотипом «Хартс», то самое, которые мы купили в фирменном магазине «Хартс» на прошлое Рождество, и спускаюсь с ней по лестнице. Держу ее за лодыжки и просто тащу за собой. Если здесь кто-нибудь сейчас появится — я пропал! Хотя сейчас и четыре часа утра, но ведь есть парни, которые работают в ночные смены и все такое. Но от нее плохо пахнет, я должен от нее избавиться. Я не могу оглянуться, потому что знаю, что ее голова бьется о ступеньки, и мне это не нравится, точняк, не нравится, но я должен вытащить ее из дома и сделать вид, словно она так и не вернулась после Мошонки.

Мы доходим до нижнего этажа, и я иду на задний двор, чтобы взять тачку. Я кладу на нее Джинти и везу ее по дороге. Дождь впивается в меня, словно иглы. Я толкаю тачку, а холодный, ледяной дождь все хлещет меня по лицу и жалит руки, которыми я держу тачку. Покрывало с логотипом «Хартс» насквозь промокло, и теперь под ним лучше, чем прежде, угадывается тело Джинти. Я не хочу сказать, что это меня совсем не волнует, просто куда больше меня волнуют мои руки, я жалею, что не надел перчатки. Здесь ужасно холодно, и дождь превращает все вокруг в слякоть и щиплет меня, точняк, щиплет меня как сумасшедший. На улицах пусто, но затем мимо вдруг проезжает машина, и у меня в груди начинают копошиться страшные пауки, но машина не останавливается.

Вокруг ни души, но на Хеймаркет обязательно будут околачиваться люди, поэтому я не могу рисковать и идти через площадь, точняк, не могу. Я иду в обход, а она все лежит в покрывале с логотипом «Хартс», завернутая с ног до головы. Приходится нелегко, все такое, но я все же добираюсь до трамвайного кольца и обхожу его сзади, там, где пути. Вокруг стоит забор, но в нем есть дырка, поэтому сначала я пролезаю в нее сам, а потом затаскиваю следом Джинти. Она застревает, но это просто покрывало зацепилось за забор. Я осматриваюсь вокруг в поисках подходящего места, чтобы оставить Джинти, а потом тащу ее через усеянную глыбами бетона и кирпичами площадку.

Мы забираемся на какой-то мост, я смотрю вниз и нахожу то самое место, где можно ее оставить. Я сталкиваю ее в большую дыру с деревянными, как у коробочки, стенками и металлическими прутьями внутри. Пока она падает, у меня словно замирает сердце, но, когда я наконец смотрю вниз, оказывается, что Джинти долетела до самого низа коробочки, не задев ни одного железного копья. Точняк, это определенно меня радует, потому что, если бы она приземлилась на эти иглы, была бы ужасная, ужасная тошниловка. Они так глубоко выкопали эту яму, что Джинти внизу почти не видно, только кусочек ее позолоченной руки высовывается из-под покрывала с логотипом «Хартс». Я снова спускаюсь вниз, под мост, и заглядываю в эту дыру с шипами. Потом я начинаю засыпать туда щебень, сбрасываю целые груды камней, чтобы укрыть Джинти. А потом говорю: «Чао, цыпочка» — и иду домой.

Я надеюсь, что они просто зальют все сверху бетоном, но понимаю, что, скорее всего, ее найдут.

Я обхожу станцию вокруг, чтобы вернуться другим путем, иду по большой широкой дороге, выхожу к Хеймаркету, и тут рядом со мной останавливается такси.

Сука, вся эта херня с воздержанием меня доводит. То есть по-настоящему доводит: доводит до голосов в голове, доводит до мрачных-сука-мыслей — доводит до черт знает чего еще. Поэтому я беру столько ночных смен, сколько могу, и пью пидарский чаек с кофеином, чтобы не заснуть и как-то отвлечься. В такой сезон и в такое позднее время на улице нихуя интересного — полуголых пташек, которые могли бы причинить мне страдания, не видать, в основном работяги возвращаются с ночной смены. Разве что еще сотрудники «Стэндард лайф» ^[39]: эти шляются когда угодно.

Вчера денек был так себе, пришлось давать показания полиции по поводу виски. Потом они попросили меня поехать в участок в Саутсайде и еще раз все повторить.

— Когда вы в последний раз видели эту бутылку виски, мистер Лоусон?

Я ответил этому полицаю — мужику в возрасте с большим таким мясистым мешком вроде мошонки под горлом, — что я вообще видел ее всего один раз, вместе с Ронни, и было это на винокурне «Боукаллен», когда эта бутылка еще стояла в витрине. В тот день на поле я ее вовсе не видел, а видел только, как Морти ходил с сумкой. У этого придурка с тем же успехом могло лежать там какое-нибудь дерьмо из «Теско» или вообще нихуя, так-то. Мужик, кажется, остался доволен таким ответом, если эти придурки вообще когда-нибудь бывают довольны.