Завещание Ленина - читать онлайн книгу. Автор: Рудольф Баландин cтр.№ 11

Едва ли самая большая и чрезвычайно важная загадка «политического завещания» связана с тем, что оно сравнительно быстро — несмотря на запрет Ильича! — стало известно некоторым членам Политбюро, после чего была спровоцирована серьезная ссора между Лениным и Сталиным.

Мог ли Троцкий использовать упомянутое письмо к съезду и конфликт Крупской со Сталиным в своих интересах?

Кому-то может показаться, что вопрос этот звучит кощунственно по отношению к прославленному деятелю Революции и Гражданской войны, павшему жертвой сталинских репрессий. Тем более что Лев Давидович посвятил Владимиру Ильичу немало своих работ, отзываясь о нем в самых возвышенных тонах.

Судя по всему, Троцкий знал о том, что Ленин в своем письме поставил его на второе место после Сталина и указал на его серьезные недостатки как руководителя. Не потому ли он утверждал в 1925 году: «Никакого «завещания» Владимир Ильич не оставлял, и сам характер его отношения к партии, как и характер самой партии, исключает возможность такого «завещания»». По его словам, «под видом «завещания» в эмигрантской и иностранной буржуазной и меньшевистской печати упоминается обычно (в искаженном до неузнаваемости виде) одно из писем Владимира Ильича, заключавшее в себе советы организационного порядка».

Формально он был прав. Юридически оформленного завещания не было. Его и не могло быть, ибо власть в Советском государстве не передавалась по наследству. Как мы знаем, Ленин не предлагал кого-то конкретно на свое место, но лишь предельно кратко и достаточно емко характеризовал некоторых партийных лидеров. Однако обстоятельства сложились так, что тяжелая болезнь, а затем смерть прервали деятельность вождя. Поэтому его последние работы оказались, по сути, именно завещанием.

Почему же Троцкий не пожелал этого признать? По-видимому, ему не понравился отзыв о нем Ленина. Ведь Лев Давидович искренно верил в свое призвание как единственного достойного преемника «вождя мирового пролетариата». Так думал не только он один, но и некоторые влиятельные большевистские лидеры.

На исходе Гражданской войны А. В. Луначарский с восторгом отозвался о талантах Троцкого и признал кое в чем его превосходство над Лениным:

«Не надо думать, однако, что второй великий вождь русской революции во всем уступает своему коллеге; есть стороны, в которых Троцкий бесспорно превосходит его: он более блестящ, он более ярок, он более подвижен…

Когда происходит истинно великая революция, то великий народ всегда находит на всякую роль подходящего актера, и одним из признаков величия нашей революции является то, что Коммунистическая партия выдвинула из своих недр или позаимствовала из других партий, крепко внедрив их в свое тело, столько выдающихся людей, как нельзя более подходящих к той или другой государственной функции.

Более же всего сливаются со своими ролями именно два сильнейших среди сильных — Ленин и Троцкий».

Тут, как говорится, ни убавить, ни прибавить. Фигуры расставлены как на шахматной доске. Две наиглавнейшие. Бесспорные лидеры. Хотя некоторые комплименты в адрес Троцкого могут вызвать улыбку: более блестящ, ярок, подвижен, да еще и подходящий актер для своей роли. Последнее, конечно же, сказано в переносном смысле, но в сочетании с первыми качествами выглядит как признание в человеке не столько политика и деятеля, сколько актера и демагога.

Луначарского восхищает его ораторский талант: «Эффектная наружность, красивая широкая жестикуляция, могучий ритм речи, громкий, совершенно не устающий голос, замечательная складность, литературность фразы, богатство образов, жгучая ирония, парящий пафос, совершенно исключительная, поистине железная по своей ясности логика — вот достоинства речи Троцкого».

Такое впечатление производил Лев Давидович на своего сторонника, точнее, на многих своих поклонников. В этой связи интересно и полезно обратить внимание на реакцию других людей, представителей более или менее значительной части русского народа.

В декабре 1918 года А. Л. Ратиев пришел на объединенное собрание Курского партактива. Зал бывшего Дворянского собрания был переполнен. На сцене полукругом выстроились в два ряда люди. Вышли два военных стенографа. Каждый сел за свой стол, положив перед собой бумагу, карандаши и наган. Напряжение росло. Наконец в центре сцены появляется Председатель Реввоенсовета Республики Троцкий: наглухо застегнутая тужурка, бриджи, хромовые сапоги, пенсне. Начинает долгую речь. Говорит о международном положении. Все внимательно слушают. Переходит к внутреннему положению. И тут взрывается:

— Чем компенсировать свою неопытность? Запомните, товарищи, — только террором! Террором последовательным и беспощадным! Уступчивости, мягкотелости история никогда нам не простит. Если до настоящего времени нами уничтожены сотни и тысячи, то теперь пришло время создать организацию, аппарат, который, если понадобится, сможет уничтожать десятками тысяч. У нас нет времени, нет возможности выискивать действительных, активных наших врагов. Мы вынуждены стать на путь уничтожения, уничтожения физического всех классов, всех групп населения, из которых могут выйти возможные враги нашей власти…

— Есть только одно возражение, заслуживающее внимания и требующее пояснения. Это то, что, уничтожая массово, и прежде всего интеллигенцию, мы уничтожаем и необходимых нам специалистов, ученых, инженеров, докторов. К счастью, товарищи, за границей таких специалистов избыток. Найти их легко. Если будем им хорошо платить, они охотно поедут работать к нам…

По заверению Ратиева, он предельно точно передал слова Троцкого. Но так или иначе, основной посыл революционного террориста был, безусловно, таким. Следует только иметь в виду: такой людоедской установки Ленин не давал.

Троцкий всегда вел себя как индивид, стоящий над толпой. Другое дело — отношение к Ленину. Тут Лев Давидович не скупился на красивые выражения. Вот, к примеру, выдержки из его речи на заседании ВЦИКа 2 сентября 1918 года, после покушения на Ильича:

«Какое счастье, что все, что мы говорим, и слышим, и читаем в резолюциях о Ленине, не имеет формы некролога. А ведь до этого было так близко…

…В эти трудные часы, когда русский рабочий класс на внешнем фронте, напрягши все силы, борется с чехословаками, белогвардейцами, наемниками Англии и Франции, наш вождь борется против ран, нанесенных ему агентами тех же белогвардейцев, чехословаков, наемниками Англии и Франции. Тут внутренняя связь и глубокий исторический символ!..

О Ленине никто не мог сказать, что в его характере не хватает металла; сейчас у него не только в духе, но и в теле металл, и таким он будет еще дороже рабочему классу России…

Каждый дурак может прострелить череп Ленина, но воссоздать этот череп — это трудная задача даже для самой природы…»

Быть может, кто-то восхитится подобными ораторскими перлами. Но если вдуматься, эти выражения смахивают на пародию или скрытую иронию, если не на пустозвонство.

Ссылка на близость некролога производит странное впечатление. Не менее странное выражение: «вождь борется против ран». Как можно бороться против ран, остается только гадать. Если — с ранами, то и вовсе скверно звучит. А сколько агентов разных стран наносило вождю раны! Даже удивительно, что их всего две. Безусловная железная логика присутствует в мысли о том, что чем больше металла в теле вождя, тем он дороже рабочему классу. Тут, правда, не совсем ясно, кто подорожает (вождь) или что (металл). Но в любом случае как-то делается не по себе, когда вспомнишь, что оратор намекает на пули, всаженные в живое тело с целью убийства. Неужели мало двух?