Записки примата. Необычайная жизнь ученого среди павианов - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Сапольски cтр.№ 42

— Что с ним такое? — спросил я Хадсона.

— Видел, какой он красавец? Настоящий красавец.

— Да, я заметил. Красавец.

На самом деле пришелец напоминал белку-утопленницу, но я сегодня был сговорчивым.

— У этого человека две жены, и он такой невозможно красивый, что они всегда ссорились, спорили, с какой ему ложиться в постель. Он предпочел одну, и другая разозлилась, пошла к колдуну и навела на него порчу, и теперь он даже имени своего не помнит.

— Если у тебя две жены, красавцем быть опасно, — заключил, усмехнувшись, один из стариков.

Ранний альцгеймер, решил я тогда. Однако несколько месяцев спустя я увидел нечто схожее в деревне Роды. У павианов выдался чудесный спокойный день. Навуходоносор никого не изводил, Иова никто не донимал. Вениамин немного посидел на крыше моей машины, время от времени свешиваясь вниз головой и заглядывая внутрь через лобовое стекло. Иисус Навин, кажется, начинал постигать смысл детских игр и, наблюдая, как его сын Авдий — теперь уже почти подросток — борется с ровесниками, лишь изредка строил детенышам угрожающую гримасу. Исаак был верен себе. Без сожаления отстав от молодой самки, едва на ту положил глаз Манассия, он провел остаток утра за грумингом с Рахилью. И вот в этот день, когда я сидел в лагере, масаи вздумали посплетничать со мной о том о сем. Сомневаюсь, что это был признак особого доверия, просто им кое-что от меня потребовалось. У меня была машина.

В тот день Рода со своими соратницами примчалась из деревни в панике. Вообще-то масаи в панике — явление настолько редкое, что у свидетеля резко подскакивает пульс. «Нужна твоя помощь, объяснять некогда, срочно гони в деревню, нужно срочно ее убрать, срочно, нельзя терять ни секунды, прикончила козу, подумать только!» Из этой тарабарщины ясно было лишь одно: от поездки в деревню мне не отвертеться.

Уже в дороге, слегка успокоившись, Рода с подругами наконец рассказали толком, что случилось. Одна женщина в деревне сошла с ума, натворила ужасных дел и ее нужно увезти. Мне поручалось доставить ее в государственную клинику за много километров на другом краю заповедника. Я пытался отказаться, но безуспешно. Мои собеседницы были в отчаянии. По мере обрастания подробностями картина все больше напоминала классический психоз: все описываемые симптомы сходились. За мои многочисленные визиты в деревню той женщины я не видел ни разу — то ли ее прятали, то ли она сама пряталась. При этом она творила что-то несусветное: прерывала обряды, перечила старейшинам, а сегодня пошла вразнос и голыми руками задрала козу. Это стало последней каплей. Из деревни ее нужно убрать.

Мы уже подъезжали, и я готовился к драматической сцене — слезные прощания, толпа родных с пожеланиями поскорее выздороветь и вернуться. Перепуганная женщина, умоляющая не увозить ее. А может, понурое согласие. Однако едва мы выбрались из машины, на нас обрушился вихрь буйной энергии. Женщина неслась к нам со всех ног, выкрикивая какие-то боевые кличи на масайском. Огромная. Голая. Вся в козьем дерьме, козьей крови и козьей требухе, размазанной на подбородке и шее. Она все еще держала часть мертвой козы в руке, когда врезалась в нас и сбила с ног. Останки полетели в сторону, а женщина кинулась меня душить.

Ну, знаете, здоровых фантазий мне обычно не занимать, но мечта задохнуться в объятиях голой великанши, вымазанной козьей требухой, не возникала даже в самых потаенных моих помыслах. Я решил, что тут-то меня и прикончат. Неужели моим родителям придется носить клеймо позора оттого, что их сын погиб такой нелепой постыдной смертью?

Пока я размышлял о своей смертной природе, Рода с подругами навалились на буйную и совместными усилиями ее от меня оттащили. Усеяв все вокруг козьими кишками, они затолкали ее на заднее сиденье джипа — моего, моего джипа! — а сами взгромоздились сверху. «Поезжай быстрее!» — завопили они, и мы помчались.

Как и следовало ожидать, поездка была та еще. Полный джип масаи — изрядное испытание для обоняния даже при благоприятных обстоятельствах, учитывая вечную нехватку воды, а уж когда все взвинченные, потные и перепуганные из-за кутерьмы, в центре которой ворочается что-то вроде буйвола, одурманенного «ангельской пылью», то пахучесть перерастает в тошнотворность. Это не говоря уже о нагревшихся на солнце козьих кишках. Всю дорогу буйная ревела, выкручивалась, то и дело норовя обхватить меня сзади и затащить в свое перемазанное козьим дерьмом логово. Рода со спутницами, к счастью, унимали и удерживали ее всеми силами. Мы прыгали по ухабам битых сорок пять минут, которые казались вечностью, переехали через реку, влетели в ворота административной части заповедника и проскочили угрюмых охранников, на которых куча-мала, кажется, не произвела никакого впечатления. В какой-то момент, чтобы успокоить буйную и внушить, что все в порядке и мы обычные туристы на сафари, я показал ей на пасущихся жирафов, но она ревела не унимаясь.

Наконец мы прибыли в государственный медпункт — обшарпанное здание с единственным фельдшером, который все болезни считал малярией и лечил хлорохином. На сей раз привычный диагноз, кажется, не подходил. Фельдшер заявил, что оставит буйную только при условии, что женщины сами затащат ее в подсобку — прикасаться к буйной он отказался наотрез. Снова борьба, толкотня, рев, в результате Рода с подругами все-таки затащили ее внутрь, дверь заперли и забаррикадировали.

Из подсобки неслись завывания. Фельдшер нервно с нами распрощался, пожав руку каждому. Мы вышли на солнце, потянулись и зевнули.

— Что теперь? — спросил я. — Дождаться улучшения, поговорить с ней через дверь, проконсультироваться с фельдшером?

— Поехали отсюда, — сказала Рода, и меня погнали обратно в деревню.

Так я впервые соприкоснулся с кросс-культурной психиатрией. Масаи, жизнь которых отличается от нашей, чем только можно, не намного расходятся с нами по части толерантности к психическим заболеваниям. Затолкать в подсобку, запереть и валить куда подальше. На обратном пути, когда все улеглось, а джип благодаря открытым окнам проветрился до мало-мальски приемлемого состояния, я воспользовался неожиданной возможностью разузнать побольше об их взглядах на душевнобольных, провернуть небольшое антропологическое исследование, посмотреть, как воспринимают шизофрению представители совершенно иной культуры.

— Скажи мне, Рода, — начал я без предисловий, — что с этой женщиной?

Рода уставилась на меня так, будто это я спятил.

— Она сошла с ума.

— А почему ты так решила?

— Она сумасшедшая. Это же видно по тому, как она себя ведет.

— Но как ты поняла, что она сумасшедшая? Что она сделала?

— Она убила козу.

— И что? — с антропологической непредвзятостью спросил я. — Масаи все время убивают коз.

Рода посмотрела на меня как на недоумка.

— Коз убивают только мужчины.

— Ладно, а еще откуда понятно, что она сошла с ума?

— Она слышит голоса.

Я снова прикидываюсь дурачком.