Сталин против партии. Разгадка гибели вождя - читать онлайн книгу. Автор: Александр Костин cтр.№ 25

Таким образом, убийство С.М. Кирова послужило мощным «ускорителем» процессов по поиску крамолы и расправы с бывшими оппозиционерами, а также начала «мягкого» варианта террора против партноменклатуры. Всего на пяти процессах приговорили к расстрелу 17 человек, к тюремному заключению на разные сроки — 76 человек, к ссылке — 30 человек, к высылке — сугубо партийным постановлением — 998 человек. Так как после этих процессов так и не прояснился основной замысел Сталина по ликвидации «коллегиального руководства», историки до сегодняшнего дня связывают их с патологическими чертами характера Сталина, приписывая ему паранойю, постоянный, безумный страх за свою жизнь, власть, судьбу и т. п.

Спустя четыре месяца после громких процессов, связанных непосредственно с убийством Кирова, Пленум ЦК ВКП(б) исключил из членов ЦК и из рядов партии А.С. Енукидзе (с должности снят еще 3 марта 1935 года), якобы «за политическое и бытовое разложение», а фактически за саботирование порученной ему проработки конституционной реформы.

А теперь снова обратимся к сочинению К. Писаренко, в котором, на наш взгляд, достаточно аргументировано описана финальная часть реализации задумки Сталина по окончательному слому системы «коллегиального руководства».

«Ровно через месяц, 7 июля 1935 года на первом заседании Конституционной комиссии Сталин озвучил новую идею: провести помимо избирательной реформы еще и разделение советской власти на две самостоятельные ветви. Спорить с ним никто не осмелился. В итоге в феврале 1936 года проект конституции, предусматривающий введение всеобщих, равных, прямых и тайных выборов, а также учреждение законодательного двухпалатного Верховного Совета и распорядительного Совета Народных Комиссаров СССР во главе с председателем, лег на стол генсека. Тот ознакомился с текстом и 1 марта 1936 года в интервью американскому газетному магнату Р.У. Говарду, опубликованном 5 марта, рискнул высказаться в пользу еще одной новации — альтернативности выборов, на которые списки кандидатов должны выставлять не только коммунисты, но и прочие общественные беспартийные организации.

15 мая 1936 года Конституционная комиссия, утвердив проект основного закона, постановила передать его на рассмотрение ближайшей сессии ЦИК. Но прежде статьи Конституции ожидал фильтр партийного Пленума, намеченного на 1 июня. И опять мы сталкиваемся с любопытным совпадением. 20 мая Политбюро санкционировало ужесточение наказания сторонникам Троцкого: перевод ссыльных в лагеря с расстрелом наиболее активных почитателей Льва Давыдовича. Вслед за тем, в первый день лета, члены ЦК одобрили обе сталинские реформы — и избирательную, и структурную. Не ставился на голосование единственный пункт — об альтернативности выборов, хотя именно он мог стать рычагом, обеспечивающим не на словах, а на деле передачу власти от партии Председателю СНК СССР и депутатам Верховного Совета СССР. Понятно, почему Сталин поостерегся выносить на суд товарищей сразу и общую концепцию, и способ ее реализации. Ведь порознь преодолевать серьезную преграду легче, чем в паре. В конце концов, истинных большевиков мало волновало, какими будут государственные органы управления и порядок их ротации, лишь бы они по-прежнему отличались декоративностью и целиком зависели от ЦК ВКП(б). А вот любая опасность утраты политического доминирования неприемлема, а альтернативность выборов в Советы — из числа таких опасностей. Поэтому вести ожесточенный бой против нее оппонентам Сталина было целесообразнее путем уступки в менее важном — в вопросе о новой Конституции. Пусть восторжествуют провозглашаемые ею правила территориальных выборов народных депутатов, строгое разграничение полномочий СНК и двух палат, право населения на всеобщее, прямое и тайное голосование. Главное, чтобы не было состязательности, чтобы выдвигался один большевистский кандидат на одно вакантное место. Иначе от выборов к выборам влияние большевистской фракции в парламенте начнет уменьшаться и в какой-то момент сократится до ничтожной величины. Тогда командные высоты в Верховном Совете, в наркоматах займут другие силы, после чего ВКП(б) превратится в партию парламентской оппозиции, распоряжения трех высших коллегий которой— Политбюро, Оргбюро и Секретариата — станут необязательными для исполнения.

Как можно заметить, финал битвы за альтернативность выборов фактически предрешал успех или фиаско первого натиска Сталина на коллегиальность. Отсюда то пристальное внимание генсека к настроению членов ЦК, не спешивших по доброй воле соревноваться с кем-либо за голоса избирателей. И отсюда же вытекал непреложный вывод: заставить большевиков смириться с альтернативностью могут исключительно тотальные репрессии.

Пока речь шла о теории реформы, таковые не требовались. Сталин прибегал к относительно мягкому средству воздействия — тюремным срокам для сотни-другой приверженцев Каменева, Зиновьева и Троцкого. Теперь же, когда пришла пора подумать о практике реформы, уповать на эффективность ссылок и тюремных камер не стоило. Только расстрелы (и чем массовее, тем лучше) вкупе с лагерным рабством имели реальный шанс пробить брешь в фанатичной преданности ленинской гвардии принципу коллективного руководства. Причем жалеть нельзя никого — ни жен, ни детей, ни родню, ни приятелей, а НКВД должно получить полный карт-бланш на самые изощренные пытки. Потому что без погружения страны в жуткую атмосферу поголовного страха, инстинктивно подталкивающую каждого к автоматическому одобрению всех без разбора инициатив верховного вождя, у членов ЦК согласия на отказ от власти не вырвать.

С осуждения Каменева и Зиновьева 19–23 августа 1936 года маховик массовых репрессий и закрутился. 24 августа шестнадцать участников широко разрекламированного процесса расстреляли. Тогда же стали арестовывать или подвергать травле прочих оппозиционных деятелей 20-х годов, в первую очередь, попадавших в черный список презренных убийц и шпионов — Радека, Пятакова, Муралова, Сокольникова, Рыкова, Бухарина. Бухарина, правда, Коба попытался спасти, отпустив в январе 1936 года за границу в командировку с несомненным намеком: не возвращайся. Но Николай Иванович намека не понял, вернулся и неизбежно угодил под жернова НКВД, которое 26 сентября 1936 года возглавил секретарь ЦК ВКП(б) Н.И. Ежов, двойной тезка «любимца партии».

Между тем 5 декабря 1936 года VIII Съезд Советов официально утвердил текст новой Конституции, поручив ЦИК СССР разработать выборное законодательство и назвать дату выборов. Медленно, но неуклонно внешне незаметное противостояние Сталина с ЦК приближалось к кульминации, и посему карательный аппарат поэтапно усиливал давление. 23–29 января 1937 года второй громкий процесс, «процесс семнадцати»— Пятакова, Радека, Серебрякова, Сокольникова и других — приговорил к высшей мере наказания еще ряд видных оппозиционеров (кроме Радека и Сокольникова). Приговор тотчас привели в исполнение. Затем черед дошел до Бухарина с Рыковым, судьбу которых решил одиннадцатидневный Пленум ЦК 23 февраля— 5 марта 1937 года. 27 числа товарищи по партии выдали обоих знаменитых соратников Ленина, кандидатов в члены ЦК, на заклание. Значит, подчиненные Ежова «трудились» в поте лица не напрасно. Впрочем, Сталин не торопился с вынесением законопроекта на голосование. Продолжал держать паузу. Жданов на том Пленуме лишь пообещал, что выборы пройдут осенью или зимой, что они, безусловно, будут альтернативными. Генсек не хотел рисковать зря, желая ударить наверняка, потому ждал, когда напряжение в обществе от развернувшейся повсеместно охоты на ведьм достигнет оптимальной точки. Наконец, в мае 1937 года вождь осторожно прозондировал подопечных: методом опроса поинтересовался, согласны ли они изгнать из ЦК с десяток неблагонадежных коллег — Кабакова, Рудзутака, Элиаву, Уханова, Гамарника, Тухачевского, Уборевича и Якира. Члены ЦК не возразили, прекрасно понимая, что обрекают восемь человек на смерть.