Русанов - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Корякин cтр.№ 74

Следующий по времени документ в связи с возможным открытием Шпицбергена также является скандинавским, но в нем уже присутствуют наши земляки. В те времена, когда Норвегия находилась под властью Дании, ее король Фредерик II в 1576 году приказал своему представителю в Варде некоему Людвигу Мунку срочно связаться с русским кормщиком Павлом Нишецем (видимо, искаженное Никитичем) из Колы, который ежегодно плавает в Гренландию (!), о чем он сам сообщил некоторым жителям Трондхейма, предлагая им свои услуги. Крайне интересный документ, объясняющий очень многое в нашей северной истории. Если информация Фредерика II верна (а особых сомнений в этом не возникает), то выходит, что наши поморы, узнав, видимо, от скандинавских моряков о существовании богатой морским зверем Гренландии, однажды решили познакомиться с ней поближе, но на пути к ней буквально уперлись в неизвестный архипелаг, который и приняли за Гренландию, переделав впоследствии этот топоним на свой лад — Грумант. О том, что русские побывали здесь уже в XVI веке, свидетельствуют археологические находки, частично датированные. Так, автором в конце полевого сезона 1967 года при разведке развалин русской избы в бухте Ван-Мюйден было обнаружено деревянное корытце с вырезанным текстом (рис.), включая дату, расшифрованную специалистами как 1593 год, то есть на четыре года раньше появления голландцев у берегов Шпицбергена, которые по сути открыли архипелаг для Европы.

Как уже отмечено выше, появление голландцев в арктических водах связано с поисками путей в Китай и Индию в обход испанских и португальских баз на традиционных южных путях вокруг Африки и через Индийский океан. Именно голландцы и дали архипелагу современное название, означающее в переводе на русский «острые горы». Произошло это так. Во время своего третьего плавания летом 1596 года, в котором Виллем Баренц участвовал в качестве штурмана на корабле Якоба Гемскерка (вторым судном командовал Ян Корнелиус Рийп), была предпринята попытка пройти к цели от берегов Скандинавии напрямую, хотя уже 5 июня на 73 градусе был встречен первый дрейфующий лед. 9 июня моряки увидели относительно невысокий, но заснеженный остров и, поскольку здесь был убит белый медведь, назвали его Медвежьим. (Русские, оказавшиеся в курсе этих событий, называли его просто Медведь.)

Оба судна затем продолжили плавание на север, пока не уперлись в полосу льда, которая обычно в это время года блокирует юг Шпицбергена. Обогнув лед с запада, 19 июня голландцы увидели гористую землю в широте 79 градусов 50 минут и продолжили свое дальнейшее плавание, видимо, вплоть до современного залива Лифде-фьорд.

«Земля эта была большей частью разорванная, очень высокая и состояла сплошь из гор и остроконечных вершин, почему мы и назвали ее Шпицбергеном», — констатировал Геррит де Фер, оставивший описание этого плавания. Он же отметил основные отличия открытого архипелага от другого известного голландцам полярного архипелага: «Достойно замечания также и то, что, хотя эта страна, которую мы считаем Гренландией, расположена под 80 градусом широты и еще севернее, она изобилует зеленью и травой и вскармливает травоядных животных, каковы олени и другие там живущие. Между тем на Новой Земле, которая лежит на 76 градусе, нельзя найти ни зелени, ни травы, равно как и травоядных животных… хотя Новая Земля на 4 градуса дальше от полюса, чем Гренландия» (1936, с. 130). Не подозревая о существовании Гольфстрима, де Фер вполне оценил разницу в его влиянии на природу обоих архипелагов. Вскоре стало ясно, что корабли слишком отдалились от поставленной цели, и в дальнейшем они разделились, причем судно Баренца, как описано выше, направилось к Новой Земле, где голландские моряки и зазимовали, о чем читателю уже известно. Что касается Шпицбергена, то уже в ближайшем будущем омывающие его моря стали ареной интенсивного китобойного промысла, в котором приняли участие моряки многих европейских стран.

Начало промыслового освоения архипелага было положено англичанами, причем начиная с 1603 года по 1608 год они промышляли у острова Медвежий и лишь на следующий год судно Московской компании появилось у западных берегов Шпицбергена. В 1610 году «Френдшип» под командой Джонаса Пула бросил якорь в водах Хорнсунна, позднее добравшись почти до 80 градуса, причем Пул не только охотился на берегу на оленей, но и обнаружил на берегах Бельсунна каменный уголь, издавна столь привычный для англичан. Начиная с 1611 года китовый промысел начал интенсивно развиваться в водах архипелага, причем в качестве инструкторов англичане пользовались услугами басков, овладевших ранее этим искусством у себя на родине в Бискайском заливе. В тот год одно судно Московской компании «Мэри-Маргарет» (капитан Бэннет) погибло, выжатое льдом на берег Форланд-суннета, а его экипаж в пяти шлюпках отправился на юг, где был подобран другим промысловым судном «Хоупвелл» (капитан Мармедьюк) из Халла, причем спасенные расплатились своей добычей, оставшейся на берегах Форландсуннета.

Несмотря на эту неудачу, на будущий год Московская компания посылала все больше промысловых судов в воды Шпицбергена, поскольку лишь в указанный год прибыль компании составила 90 % общих затрат, когда было добыто 17 китов, давших 180 тонн ворвани, причем компания обратила внимание на появление конкурентов ив 1613 году получила от короля Якова особые права на ведение промысла, включая использование силы для удаления конкурентов, в связи с чем в водах Шпицбергена появилась военная флотилия под флагом адмирала Джозефа, которому тут же нашлась работа: четыре британских судна, не имевших разрешения от Московской компании, были отправлены в отечественные воды, одно голландское судно было отконвоировано в Лондон, остальные изгнаны со своей базы в Хорнсунне, а судам из Страны Басков было разрешено продолжить промысел за плату в восемь китов. Занявшись удалением конкурентов, Московская компания в тот год понесла значительные убытки. Возможно, чтобы как-то компенсировать эти потери, летом 1614 года один из капитанов компании Роберт Фотерби на берегах Магдалены-фьорда поднял королевский флаг и, установив эмблемы своей компании, объявил окружающую местность владением короля Якова. В тот год китобойным промыслом здесь занимались 13 английских и 11 голландских кораблей.

В 1615 году у берегов Шпицбергена появились еще 11 датских промысловых судов в сопровождении трех военных — конкуренты англичан сделали свои выводы, и гордые бритты возвращались в свои порты наполовину пустые. Зато на будущий год Московская компания, отправив к Шпицбергену восемь кораблей, добыла 1300 тонн ворвани, бросив избыточную добычу на берегах архипелага. Соответственно, оказались в проигрыше голландцы.

В 1617 году англичане с 14 промысловыми судами и несколькими военными продемонстрировали право сильного по полной программе. Капитан Уильям Хили на корабле «Драгон» забрал в Хорнсунне в качестве трофея с голландского судна 200 тонн ворвани и три туши китов, (одну наполовину разделанную), выгнал несчастных голландцев в открытое море, милостиво разрешив им взять балласт в виде камней. Примерно так же он поступил и с датскими кораблями. Зато англичане добыли 150 китов, вытопив из них 1800 тонн ворвани.

На будущий год ситуация, однако, поменялась решительным образом. Три голландских военных корабля с 40 орудиями подстерегли Хили, ставшего за свои деяния уже вице-адмиралом, в Форландсуннете. Несмотря на очевидный перевес в силах, Хили поначалу держал себя как хозяин, подняв сигнал прислать парламентеров для переговоров на свой корабль. Голландцы ответили, что у них есть другие дела, и высадили десант у английских салотопен на берегу, явно намереваясь забрать котлы для выварки жира. Хили стал на защиту компанейского добра с кортиком в руках, причем от кровопролития его удержал лишь один из собственных капитанов. Тем временем к голландцам прибыло подкрепление и, пользуясь перевесом, они стали мешать англичанам в охоте на китов, которая проходила достаточно успешно. Однако присутствие голландцев раздражало Хили, и он потребовал у них разрешения на ведение промысла за подписью принца Оранского, в чем ему было отказано. Спустя некоторое время после состоявшегося военного совета голландцы потребовали в свою очередь капитуляции англичан, дав им на размышление всего полчаса — однако разбушевавшаяся непогода отсрочила кровопролитие на двое суток, но не более. Овладев после абордажа кораблем Хили, победители, как отмечено в английских источниках, «грабили все попадавшееся под руки, выпили все наше пиво и унесли продовольствие, стреляли в наших людей на берегу и делали все, что хотели». Хили не оставалось ничего другого, как посоветовать голландскому адмиралу поить своих матросов собственным пивом. Победители, отметив успех грандиозной попойкой в кают-компании захваченного корабля, затем удалились с добычей, милостиво разрешив побежденным продолжить охоту на китов. Аналогичным образом развивались события в Бельсунне, где, однако, дело до рукопашной не дошло. В тот сезон убытки Московской компании достигли 66 тысяч фунтов стерлингов. Все описанное лишь иллюстрирует размах деятельности китобоев на Шпицбергене в те времена, а также нравы эпохи. Тем не менее одновременно с этими событиями расширялось познание архипелага, хотя, как полагает видный полярный историк XIX столетия Фридрих Гельвальд, «вся история открытия группы Шпицбергена, которая всецело почерпнута из скудных отчетов с пропусками различных китобоев, вообще очень темна и составляет, может быть, самую необработанную часть всех путешествий к Северному полюсу» (1884, с. 364). Разумеется, немало забот мореходам всех наций в водах Шпицбергена доставляли не только конкуренты, но и особенности местной природы. Порой, казалось бы, так удобно пришвартоваться к невысокому фронтальному обрыву ледника, чтобы, например, пополнить запасы пресной воды, но здесь-то и начиналась полярная специфика, отраженная в судовом журнале такими строками: «Всплеск волны, причиненный падением ледниковой глыбы в море, поломал 23 июня 1619 года мачты на корабле, снес с борта пушку, убил трех и поранил несколько человек» (Норденшельд, 1881, с. 174). Бывалый шкипер при этом мог бы заметить: Дешево отделались…