Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - читать онлайн книгу. Автор: Николай Коняев cтр.№ 126

Все так…

Но все же, и понимая это, трудно отделаться от ощущения, что России выпал особенно трудный жребий!

Да… Велики были жертвы и потрясения английской и французской революций. Кромвель и Робеспьер, добиваясь своих целей, проливали потоки английской и французской крови.

Но ведь делали они это не только ради своих политических и общественных взглядов, а еще и во имя Англии и Франции, добиваясь благоденствия и величия своих стран…

Кромвель не стыдился того, что он – англичанин.

Марат и Робеспьер не забывали, что они – французы.

Совсем другое у нас… Главной отличительной чертой наших революционеров были не политические убеждения, не уровень образования, даже не национальная принадлежность, а исступленная ненависть к России.

И дело тут не только в национальности, а в том, что все эти поляки, латыши и грузины, евреи и родственники евреев, в отличие от подавляющего большинства своих соплеменников, исступленно ненавидели Россию…

И чему же удивляться, что такими потоками крови, такими немыслимыми страданиями обернулась для русских людей революция, что в результате «социалистических преобразований» была уничтожена вначале русская интеллигенция, а потом и русское крестьянство?

Кромвель, Марат и Робеспьер совершали перевороты и проливали кровь, чтобы добиться благоденствия и величия Англии и Франции…

Ленин и Троцкий проливали русскую кровь, чтобы уничтожить Россию, они и относились к русским людям как к дровам, которые надобно использовать для того, чтобы разжечь пожар мировой революции.

Сказанное справедливо не только по отношению к революции.

Если считать контрреволюцией то, что произошло в нашей стране в 1991–1993 годах, то оказывается, что у нас и спасительный откат назад, в отличие от той же Англии или Франции, делается не во имя спасения страны, а для окончательного уничтожения ее.

Сейчас модно искать разгадку особой несчастливости русской истории в происках масонов. Не вдаваясь в оценку этого фактора (а он, на наш взгляд, конечно же, весьма важен!), зададимся вопросом: почему именно в России деятельность масонов имела такие сокрушительные последствия? Почему не в Германии, не во Франции, где и зародилось масонство?

Неужели все дело, как утверждают наши исследователи из патриотического лагеря, только в особой антиправославной направленности масонства?

Хотя эта мысль и приятна для национального самолюбия, но мне кажется, что нельзя недооценивать и влияние среды, которая в России была (и остается!) благоприятной для действия темных разрушительных сил.

Да, можно проливать горькие слезы, можно выкрикивать бессильные проклятия темным силам, обрушившимся на нашу страну. Но гораздо важнее понять: а почему, в силу каких обстоятельств была ослаблена в нашей стране сопротивляемость злым силам?

Ведь без постижения этого, без восстановления иммунитета к антирусской политике бессмысленны любые разговоры о масонстве, более того – они опасны, поскольку только запугивают русских людей, не предлагая никакого пути борьбы или хотя бы противостояния темным силам.

Ответов на эти вопросы – увы! – не найти в бесчисленных книгах, посвященных разрушительной деятельности в России тайных (вообще-то они давно уже никакие не тайные!) сил. Но вспомним еще раз слова апостола Павла из Первого послания к коринфянам:

«Не хочу оставить вас, братия, в неведении, что отцы наши все были под облаком и все прошли сквозь море; и все крестились в Моисея в облаке и в море; и все ели одну и ту же духовную пищу; и все пили одно и тоже духовное питие; ибо пили из духовного последующего камня; камень же был Христос.

А это были образы для нас, чтобы мы не были похотливы на злое, как они были похотливы. Все это происходило с ними, как образы, а описано в наставление нам, достигшим последних веков…» Вдумываясь в эти великие слова, понимаешь, что все ответы на наши вопросы даны самой русской историей и, чтобы услышать их, достаточно лишь беспристрастно взглянуть на исторические события и персонажи, преодолевая собственную духовную лень и навязанные воспитанием и образованием стереотипы мышления…

Во второй части этой книги, рассказывая о церковной реформе, которой была подвергнута на Соборах 1656 и 1667 годов православная жизнь Руси, мы отметили, что тогда была укоренена в общественном сознании мысль, будто Русская Православная Церковь не вполне православна.

Народное православное сознание не смогло смириться с этой антирусской ложью и ответило на нее церковным расколом.

К сожалению, царь Алексей Михайлович не захотел исправить положение, а, наоборот, использовал его для продвижения на высшие посты в церковной иерархии воспитанных иезуитами выходцев из Украины, тем самым окончательно закрепив раскол и ложное представление о некоей ущербности и неполной православности прежней Русской Церкви ^[99].

Точно так же и сын Алексея Михайловича Петр I…

«Петр I… – справедливо заметил А.С. Пушкин, – доверял своему могуществу и презирал человечество, может быть, более, чем Наполеон… Все состояния, окованные без разбора, были равны пред его дубинкою. Всё дрожало, всё безмолвно повиновалось».

Создавая флот и замащивая русскими костями петербургские болота, проигрывая и выигрывая сражения, строя и срывая азовские города, насаждая изучение точных наук и искореняя духовное образование, основывая новые мануфактуры и разоряя прежние хозяйства, он еще и глумился над русскими обычаями, русскими привычками, русской культурой…

При Петре I появился указ, по которому в монахи могли поступать только увечные и убогие люди.

И это на Руси…

В стране, где святые всегда были солью Русской земли, лучшими людьми своего времени…

Петр I не остановился на этом…

Он превратил в невольников, обратил в рабство собственный народ…

Хотя о русском рабстве и говорится немало, но редко задумываются, когда, собственно, началось закрепощение русского человека. Отсчет начинают обыкновенно вести с 1590 года, пренебрегая той очевидностью, что хозяева поместий в конце XVI – начале XVII века владели лишь частью труда крестьян ^[100]. А подлинное закрепощение начинается при Романовых, и происходит оно именно тогда, когда в Европе начинается освобождение крестьянства.