Бог без машины. Истории 20 сумасшедших, сделавших в России бизнес с нуля - читать онлайн книгу. Автор: Николай В. Кононов cтр.№ 13

Колхозы смеялись над пришельцами. От избы к избе перемещались москвичи и выведывали у крестьян глубинные основы их жизни. Информанты мгновенно подстраивались под социологов. «Те говорили, что уже на третьей минуте разговора были не ведущими, а ведомыми, — жаловался Кустов. — Крестьяне отвечали то, что хочет слышать опрашивающий».

Битва с гордым народом длилась год, когда Кустов бросил в бой свежие силы — психологов под руководством профессора Николая Конюхова. Стратегическая цель — внедрить в мозг пейзан идею, которая склоняла бы не к воровству и пьянству, а к работе.

С помощью MMPI таких ценностей не обнаружили. «Больше половины респондентов сказали, что не считают зазорным красть, — вздыхал Кустов. — Нет лидеров: пять процентов были готовы к предпринимательской деятельности, но прогнозировали негативную реакцию окружающих и не решались. На них опереться мы не могли. Мы были убиты».

Психологи стали более тщательно анализировать опросы, обратив внимание на мотивационные составляющие. Все казалось безысходным, но один пункт был особенно странным. Опрашиваемые открещивались от значения общины в их мироустройстве. Они говорили: «На мнение соседей нам наплевать» — так упорно, что психологи насторожились.

Выяснилось, что мнение соседа, наоборот, имеет решающее значение в их поступках. Что сосед думает о тебе — то ты и есть. Работодатель не поможет, от государства упаси Бог, в других селах еле выживают — до нас ли им? Остаются те, с кем ты живешь рядом.

Свет забрезжил. Ученые нашли черту, опираясь на которую, Кустов попробовал вывести новую «породу» мужика.

«Эфко» предложила крестьянам новые отношения. Каждый получал две трети арендной платы за земельный надел, а еще треть шла в потребительское общество, созданное при каждом хозяйстве. Колхозники сами распределяют эти деньги — на ремонт дорог и мостов, доплату учителям, премии ударникам. Если ты пил горькую, премии не видать. Решение примут не капиталисты, а соседи. Позор.

О результатах Кустов высказывался сдержанно: «Уровень хаоса уменьшается с достаточно большой динамикой». Впрочем, Bunge эта эпопея не волновала, и транснационалы купили акции компании, у истоков которой стоял инженер провинциального заводика.

Выходит, секрет Кустова заключается в том, что он перенес принципы управления крестьянами на «Эфко»? Нащупал кнопку, включающую любовь к труду?

Я написал письмо пресс-секретарю Кустова, где выразил восхищение тем, как изящно решаются в компании проклятые вопросы, и запросил интервью.

Неожиданно вместо секретаря отозвался профессор Конюхов, тот самый, который штурмовал умы крестьян. «Эфко» рекрутировали его в директора по персоналу. Сначала я обрадовался — открыт доступ к психологу, который вел исследования, — но потом насторожился.

Конюхов писал, что в лице Кустова мы имеем дело с человеком поражающей глубины, который много думал, читал и наконец — познав социологию и психологию — изобрел систему воздействия на душу народа. Я спросил, в чем она заключается.

Началась переписка. Параллельно ее потоку с валунами цитат, перекатами споров и омутами риторических уловок тек незаметный ручеек вопросов — это американцы финансируют ваш журнал? как вы выбираете объекты для описания? почему заинтересовались «Эфко»? Слово Forbes профессор написал правильно с третьей попытки — сначала Forbs, потом Forbst.

Когда пришли ответы Кустова, в глазах запестрило от обобщений. Типа: «В России только 10–15 процентов граждан по своему психотипу относятся к рационально-достиженческой культуре — но по законам этих граждан живет большая часть населения страны».

Кое-что было совсем темно и непонятно. Например: «Условные рефлексы, динамические стереотипы у лиц с “двойным зажимом Блейера” ^[13] распадаются быстрее, чем у работников без этой психологической особенности — поэтому у русских такое низкое качество продукции, выпускаемой на конвейерном производстве».

Эклектика требовала разъяснений. Автор «Материализма и эмпириокритизма» тоже выражался темно — однако остался в истории.

Профессор пригласил для начала к себе, чтобы к верховному жрецу попал не неофит, но подготовленный вопрошатель. Спустя несколько дней я ждал Конюхова в холле бизнес-центра на Ордынке и слушал пианиста, который играл третий концерт Рахманинова. Откуда-то сбоку из небольшой двери вышел человек в сером костюме и, как бы сомневаясь в конечной точке следования, направился ко мне. Мы поздоровались.

Профессор еще раз, на всякий случай, поинтересовался, русское ли мы издание и кто финансирует. Мы прошли по узкому коридору, который завершился таким же узким кабинетом. Конюхов пригласил жестом к монитору, где светился какой-то документ. «Пока отойду, окончим совещание, — сказал он. — А вы почитайте». И вышел, закрыв дверь.

Я пролистал файл. Текст повторял пассажи из переписки. Захотелось обернуться и помахать рукой в камеру наблюдения, но это был бы провал.

Вскоре Конюхов вернулся, мы обсудили психотипы и применение полиграфа с энцефалографом. После чего профессор сказал, что перезвонит и назовет дату, когда Кустов примет нас в Алексеевке. Скорее всего, ответ будет положительный, намекнул он и посоветовал глубже изучить идеи его работодателя. Меня готовили к встрече с божеством вроде Шивы, а не начальником спецжиров и маргарина командиром.

Через две недели мы бродили по площади воронежского вокзала среди заснеженных стад такси и искали «Волгу». «Похоже, вот эта, как у гэбухи», — крикнул фотограф. Номера совпали. «Садитесь, — потянулся заспанный водитель, — сейчас еще один с поезда придет».

«Еще один» оказался также психологом, выпускником Военно-медицинской академии. Конюхов набрал в службу персонала много деятелей в погонах. Психолог рассказывал: смысл метода «Эфко» в том, что новичков проверяют детектором лжи на грехи прошлого, а с помощью энцефалографа снимают сигналы мозга и определяет их психотип.

Если полиграф уже использовали в ритейле и банках — где существует опасность воровства и махинаций, — то на производстве, где нечего красть, он применялся впервые.

Психолог заснул. Мимо неслись степи, укрытые снегом, балки, распадки, перелески.

Беленые домики, выстроившиеся вдоль реки Тихой Сосны, — вот и вся Алексеевка. Завод, блиставший сталью, походил на соковыжималку. Стаи ворон сидели на хромированных танках и обмотанных трубами резервуарах. Тяжело пахло маслом.