Марина Мнишек - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Козляков cтр.№ 32

Страница

Отсюда, согласно «Чину» брачного обряда, отпустили послов Николая Олесницкого и Александра Госевского. Основные торжества и «большой стол» были перенесены на следующий день в Грановитую палату. Это подтверждает Жак Маржерет, писавший, что в первый день «на пиршестве присутствовали только русские». Станислав Немоевский более точен, говоря, что «вплоть до своих комнат шли в коронах великий князь и княгиня, в сопровождении всех нас, кроме господ послов его величества короля, которые, проводивши до церкви, сейчас же отъехали в свое помещение». В столовой избе, где с обручения начинались свадебные церемонии, они и завершались в присутствии избранного круга, состоявшего из царского тестя, его приятеля и «бояр немногих». Царь Дмитрий Иванович и царица Мария Юрьевна сидели за этим столом совсем немного, «до третьей ествы». Даже «мусики» и танцев, любимых обоими, не было. Далее, как писал Станислав Немоевский, «обед высокие молодые имели privatim у себя в комнате, даже и в спальню, кроме некоторых дам из родни, которые провожали молодую, никто не входил» ^[124].

День 8 мая окончился проводами свадебного поезда в «постельные хоромы». Царя сопровождали лишь сандомирский воевода Юрий Мнишек и тысяцкий. Между тем тысяцким, напомним, был не кто иной, как боярин князь Василий Иванович Шуйский. Так все главные участники будущей исторической драмы собрались вместе на короткий момент у входа в царские покои. «Радость», как называли свадьбу в русских источниках, свершилась.

Торжества по случаю свадьбы царя Дмитрия Ивановича и царицы Марии Юрьевны продолжались больше недели. О напряжении, которое нарастало в Москве с 9 по 17 мая, то есть в те самые дни, когда большинство приехавших вместе с «царицей» и сандомирским воеводой Юрием Мнишком поляков весело пировали, свидетельствуют многочисленные источники. Признаки измены видели все – все, кроме самого самозванца, всецело занятого торжествами и не желавшего показывать польским сторонникам слабость своего царствования.

Московское веселье было для него таким же триумфом, как для Марины Мнишек – краковская помолвка. Вот только оба они не могли различить ясно, где кончалось торжество и начиналось лицемерие со стороны веселящихся вместе с ними подданных. За неполный год, проведенный на троне, царь Дмитрий Иванович много потрудился над тем, чтобы утвердить новую модель московского государя, готового встать в один ряд с европейскими королями и императорами. И дело здесь было не только в создании христианской лиги против Турецкой империи (давняя идея, в погоне за которой уже разбились честолюбивые замыслы самого Ивана Грозного). И даже – не в титуле «императора», присвоенном им не без оглядки на мнимого «батюшку» – царя Ивана. Самозванец покусился на большее – он хотел переделать тех, кем управлял. Сделать то, чего никогда не прощают современники и почти всегда оправдывают историки. По словам французского капитана Маржерета, близко видевшего внутреннюю жизнь кремлевского дворца в годы правления царя Дмитрия Ивановича, царь давал своим подданным «понемногу распробовать, что такое свободная страна, управляемая милосердным государем». Самым ярким показателем новых веяний стали его отношения с боярами: «Он вел себя иногда слишком запросто с вельможами, которые воспитаны и взращены в таком унижении и страхе, что без приказания почти не смеют говорить в присутствии своего государя; впрочем, сказанный император умел иначе являть величие и достоинство, присущее такому, как он, государю, к тому же он был мудр, достаточно образован, чтоб быть учителем для всей Думы» ^[125].

Так оценивал первого русского «императора» современник-иноземец. Но так ли оценивали его соотечественники?

…На следующий день после коронации царицы «Марии Юрьевны», 9 мая, в праздник «Николы вешнего», в Кремле с рассвета снова заиграли барабаны и трубы. «Эти свадебные дни были проведены в роскоши и веселье, в пирах и трапезах, с пением и плясками, – писал современник событий немец Конрад Буссов, автор «Московской хроники». – Тут были не только всякие музыкальные инструменты, какие только можно придумать, но также и самый прекрасный хор из 32 голосов, какого только может пожелать властитель. Димитрий выписал его из Польши» ^[126].

Однако свадебные торжества в такой великий церковный праздник многими были восприняты как кощунство. «В этот день ни за что на свете нельзя было играть свадьбу», – передавал мнение москвичей голландец Исаак Масса ^[127]. О том, что смущало жителей столицы, можно судить по исторической песне «Григорий Отрепьев»:

В этот день царь Дмитрий Иванович принимал своего тестя и его друзей. Ссора с послом Николаем Олесницким, начавшаяся с прения о титулах накануне свадебных торжеств, продолжилась и на следующий день. На этот раз представитель Речи Посполитой потребовал себе такого же положения за царским столом, какое было у посла Афанасия Власьева во время обручения Марины Мнишек в Кракове. Тогда король Сигизмунд III, присутствовавший в качестве гостя в доме сандомирского воеводы Юрия Мнишка, пригласил за свой стол московского посла. Николай Олесницкий, исполнявший не последнюю роль в краковском обряде обручения и хорошо помнивший его детали, требовал теперь, чтобы его посадили за царский стол в Столовой палате в Кремле. О том же накануне просил и сандомирский воевода Юрий Мнишек. Однако его уговоры не помогли, и царь остался непреклонен. Тогда не только посол, посчитавший, что тем самым выказана неблагодарность по отношению к королю, но и сандомирский воевода отказались принимать участие в праздничном обеде. Все, на что согласился Юрий Мнишек, так это проводить царя Дмитрия Ивановича и свою дочь царицу Марию Юрьевну до дверей Столовой палаты. И это в первый день замужества дочери!

Между тем царь сменил свой русский костюм на любимый гусарский. Также и царица, по свидетельству Конрада Буссова, вернула себе привилегию носить польское платье: «На следующий день, 9 мая, Димитрий приказал принести своей царице новые польские платья с просьбой, чтобы она надела и носила их из уважения к нему, поскольку вчера был день русских вельмож и он хотел угодить всей стране, а сегодняшний и последующие дни будут принадлежать ему. Он будет царствовать и поступать, как ему будет угодно, а не так, как хотят его московиты. С того дня царица одевалась по-польски» ^[129].

Страница