"Пятая колонна" и Николай II - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Шамбаров cтр.№ 77

Но подготовка велась без Ленина. ЦК принял решение, что он должен по-прежнему скрываться. Хотя выглядит это очень странно. Арест ему уже не грозил, всех мятежников давно выпустили из тюрем. От покушений со стороны врагов в Смольном ему можно было обеспечить сильную охрану. А на конспиративной квартире Фофановой, где он прятался, его опекал единственный телохранитель — финн Эйно Рахья. Невольно напрашивается подозрение, что товарищи преднамеренно оттирали Ленина, чтобы не мешал действовать так, как они считали нужным.

Но и Владимир Ильич вел тайную деятельность. Писатель-историк Аким Арутюнов, хорошо знавший хозяйку квартиры Фофанову, собрал ее воспоминания [2]. Она рассказывала, что Ленина навещали Свердлов и некоторые другие лица. Рахья куда-то уходил, приносил письма, деньги, однажды притащил целый сундук, набитый пачками десятирублевок и шведских крон. А 15 октября Ленин предупредил, что к нему придут «финские товарищи», «которые вместе с ними ехали в пломбированном вагоне из эмиграции». Рахья вечером привел двоих, но это были не финны. С Лениным они разговаривали по-немецки и очень хорошо владели этим языком [98]. Кстати, ни одного финна в «пломбированном вагоне» не было. А вот двое офицеров германской разведки были — капитан фон Планетц и лейтенант фон Бюринг.

И как раз после этого таинственного визита пружина заговора стала раскручиваться. 16 октября состоялось расширенное заседание ЦК большевиков с делегациями Петроградского Совета, профсоюзов, солдатских и фабрично-заводских комитетов, подтвердившее решение о восстании. С 17 октября рабочие по ордерам ВРК стали получать оружие с казенных складов под предлогом защиты Петрограда от немцев и «корниловцев».

Правда, 18 октября разразился скандал. Каменев и Зиновьев опубликовали в газете Горького «Новая жизнь», что они не согласны с курсом ЦК на восстание. Ленин разъярился, обвинял их в предательстве, требовал исключить из партии. Хотя ЦК на это не пошел. Да и особого секрета уже не было. Подготовка обсуждалась на широких собраниях [66]. Любое правительство успело бы раздавить мятеж в зародыше. Но правительство Керенского не просто бездействовало, оно будто специально расчищало путь большевикам!

А действиями министра-председателя руководили его советники! Британский атташе Нокс доносил в Лондон, что очень опасные идеи внушает Керенскому Робинс. А именно, перехватить у Ленина лозунги о мире и земле — разделить ее между крестьянами. Керенский безоговорочно слушался американского друга. В октябре правительство приняло закон, которым «временно», до решения Учредительного Собрания, вся земля отдавалась крестьянам. Это привело к анархии в деревне и массовому дезертирству из армии — делить землю.

Ну а для межсоюзнической конференции Антанты в Париже выработали такие предложения, что союзники оказались в шоке: «мир без аннексий и контрибуций», «отмена тайной дипломатии». Вместо того чтобы отдать Эльзас и Лотарингию Франции, в этих областях предлагалось провести плебисцит. Англичан взбесило требование «нейтрализации Суэцкого канала», американцев — «нейтрализации Панамского канала». Союзники восприняли эти пункты как плевок в лицо. И только сейчас они вдруг обратили внимание: имеет ли право Временное правительство «легитимно представлять нацию»? Бальфур вызвал российского посла в Лондоне Набокова и заявил: «Не следует создавать прецедент для ведения переговоров, когда исключительные прерогативы получают фактически частные лица».

Если в марте 1917 г. западная пропаганда внушала своим обывателям восторги «демократическим правительством России», то в октябре инициативы Керенского помогли перечеркнуть эти симпатии. А Робинс, надавав министру-председателю «полезных советов», попросту «умыл руки». Он объявил, что «разочаровался»: «Я не верю в Керенского и его правительство. Оно некомпетентно, неэффективно и потеряло всякую ценность». Американский журналист Джон Рид уже за неделю до революции взял интервью у Троцкого — тот расписывал, какую политику будет проводить новое большевистское правительство.

20 октября в петроградской гостинице «Европейская» состоялась тайная встреча. Присутствовали руководители Американской миссии Красного Креста Томпсон и Робинс, глава английской военной миссии генерал Нокс и от Временного правительства генерал Неслуховский. Американцы высказали свое мнение: Керенского надо менять. Англичанин согласился. Но и Неслуховский поспешил доложить о встрече вовсе не Керенскому. Он давно был связан с большевиками, в 1905 г. на его квартире жил Ленин. Именно ему генерал передал столь важную информацию. А Владимир Ильич крайне встревожился. Союзники собирались менять Керенского — но на кого? Напрашивалось предположение, что на… Троцкого.

Но следующий день после встречи в «Европейской» на совещании ЦК уточнялся срок выступления. II Съезд Советов должен был открыться 25 октября, и Троцкий наметил переворот на 26-е. Однако Ленин вмешался очень агрессивно, назвал такой срок «полным идиотизмом» или «полной изменой». Доказывал: «24 октября будет слишком рано действовать — для восстания нужна всероссийская основа, а 24-го не все еще делегаты на съезд приедут. С другой стороны, 26 октября будет слишком поздно действовать: к этому времени съезд организуется. Мы должны действовать 25 октября — в день открытия съезда, так, чтобы сказать ему — вот власть…».

Ленин боялся того же, что случилось в июне — если съезд запретит восстание! Но почему он бросил обвинение в «полной измене»? Очевидно, заподозрил, что выступление оттягивают преднамеренно. Чтобы потом, опираясь на решение съезда, скомандовать «отбой». Нет, действовать требовалось от имени съезда, но без съезда! Поставить его перед свершившимся фактом. Вот власть! Это сразу перетянет к большевикам всех колеблющихся. Кто же отказывается от власти?

А Керенский даже в последние дни перед переворотом имел полную возможность предотвратить его. Стоило всего лишь захватить Смольный, разогнать ВРК, и вся его деятельность оказалась бы парализованной. Начальник штаба Ставки генерал Духонин запрашивал Керенского: прислать ли надежные войска? Но министр-председатель отвечал, что опасности нет. Если большевики выступят, тем хуже для них, так как «все организовано»: «Сейчас в Петербургском гарнизоне идет усиленная попытка военно-революционного комитета совершенно оторвать полки от командования. Сегодня они разослали явочных комиссаров… думаю, что мы с этим легко справимся…».

Да, ВРК рассылал комиссаров, планомерно брал под контроль воинские части, заводы и другие объекты. Контрразведка предлагала арестовать ВРК как явно противозаконное формирование. Но за два дня до революции Керенский запретил трогать этот орган! А 24 октября столичные жители были огорошены воззванием: «К населению Петрограда! Корниловцы мобилизуют силы, чтобы раздавить Всероссийский съезд Советов и сорвать Учредительное Собрание! Петроградский Совет берет на себя охрану революционного порядка. При первой попытке темных элементов вызвать на улицах смуту, грабежи, поножовщину или стрельбу преступники будут стерты с лица земли». [66]. На улицах появились вооруженные солдаты. Никто не знал, кто они — за Советы? Или это «корниловцы»?

Но Керенский, который в дни «корниловского мятежа» сам себе присвоил диктаторские полномочия, теперь вместо этого зачем-то отправился на заседание «предпарламента». Произнес длинную речь, разъяснял: он всегда стремился, «чтобы новый режим был совершенно свободен от упрека в неоправданных крайней необходимостью репрессиях и жестокостях», что «до сих пор большевикам предоставлялся срок для того, чтобы они могли отказаться от своей ошибки». Но, поскольку они не отказались и нужны решительные меры, Керенский… испрашивал на это одобрение «предпарламента»!