Год Крысы. Путница - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Громыко cтр.№ 146

— Что?! — опешил тсаревич.

Витор хлопнул ладонью по карте и снисходительно-презрительно (надо же, как просто открывался ларчик его идиота-сына!) сообщил:

— Через несколько недель, от силы — месяц, когда наши войска возьмут Боброград, ее и так приволокут к тебе на веревке. Сможешь делать с ней, что хочешь.

— А как же мирный договор?!

— Сегодня савряне его нарушат. «И вся страна в едином порыве поднимется на священный бой…» — процитировал тсарь свою грядущую речь перед народом, составленную еще месяц назад.

— Из-за чего?!

— Из-за Хольгиного Пупа, — неожиданно сообщил Кастий, заслужив раздраженный и удивленный тсарский взгляд. — Его величество распорядился поставить там сторожевую башню.

Чтобы просчитать последствия подобного хода, у Шареса ушло не больше четверти щепки.

— Я тебе этого не позволю! — вырвалось у него. — Немедленно отзови своих людей!

— Ты? Мне?! Приказываешь?!! — Витор рассмеялся еще громче, закашлялся, налегая на стол — в груди гадко кольнуло. — Стража!

За дверью раздался шум, подозрительно громкий и долгий, и, когда она наконец распахнулась, в покои ворвались не двое, а четверо человек — причем не тех, что несли караул у двери. Шарес слишком хорошо знал своего отца и, прежде чем соваться в медвежье логово, заручился поддержкой верных людей, ждавших снаружи.

Тсарь потрясенно, но отнюдь не испуганно вскинул брови: ты глянь, этот выродок затеял переворот! Какая неслыханная глупость: дворцовая стража всецело предана (и трижды перепроверена Кастием!) Витору, и если раздавить эту горсточку храбрецов…

— Кастий!

Но глава «хорьков» и сам не шелохнулся, и едва заметным движением руки остановил напрягшихся помощников.

— Простите, ваше величество, но я не считаю себя достойным вмешиваться в семейные дела тсарей, — мягко заметил он. — Разберитесь вначале между собой.

«Измену» сына Витор предвидел давно, даже как будто обрадовался, что его подозрения оправдались. Но измена ближайшего соратника? Человека, которого он знал уже несколько десятков лет и которому доверял почти так же, как себе?!

— Мерзавцы! Предатели! Да я вас! — Тсарь пошатнулся, схватился за грудь, из которой как будто чья-то невидимая рука разом вырвала сердце, и тяжело осел на пол.

— Лекаря, живо! — Кастий и Шарес кинулись к нему с разных сторон, собираясь приподнять и усадить в кресло, но Витор с яростью отмахнулся. На белом как мел лбу выступила холодная испарина, умирающий судорожно хватал ртом воздух.

— Я все равно… победил… — Даже жуткая боль не смогла смыть с тсарского лица торжества человека, достигшего цели всей своей жизни — пусть в самом ее конце. — Война уже… началась… тебе ее… не… остановить… крысены…

Тсаревич, не веря, глядел на обмякшее тело: остановившиеся выцветшие глаза, редкие волосы с перетяжкой от скатившейся при падении короны, отвисшая челюсть… И это ему, полоумному больному старику, он без боя уступал все важные решения, наивно полагая, что возраст и мудрость идут рука об руку?!

Родители всегда кажутся нам куда больше и могущественнее, чем они на самом деле есть. Но понимаешь это, только когда сам становишься отцом — или лишаешься его.

— Как вы могли, — потрясенно прошептал тсаревич, — такое допустить?!

— Как вы могли такое допустить, ваше величество? — вежливо поправил Кастий.

Щепку они смотрели друг другу в глаза, потом лицо парня изменилось, закаменело, будто с него уже чеканили монеты, и ринтарский тсарь сухо и отрывисто велел:

— Отправьте к Хольгиному Пупу письмо с отменой приказа. С кем хотите — гонец, гончая, сам Саший, лишь бы поскорее! И седлайте коров. Мы выезжаем немедленно!

— Да, ваше величество, — кротко подтвердил начальник тайной стражи, поклонился и вышел.

«Мы» — это надо с полсотни тсецов снарядить. Бывалых, но молодых и горячих — в седлах придется есть и спать, а из них, возможно, сразу кинуться в бой. Один приказ — в казарму, второй — в коровник, третий-четвертый-пятый слугам, чтобы готовили тело к похоронам, а дворец к трауру. В конце концов, он был хорошим тсарем. А человеком… Хольга ему судья.

Несмотря на крайнюю серьезность ситуации, Кастий улыбался в усы.

Стая наконец дождалась нового вожака — молодого, умного и решительного. Давно пора.

* * *

Когда первые саврянские лодки достигли острова, их там уже ждали: и тсецы, и вовремя разбуженные, хоть и мало чего со сна соображающие работники. Топоры и колья привычно, как на учебе, лежали в их мозолистых ладонях.

Лезть на этого ежа савряне побоялись, заработали веслами на месте, оглядываясь на отставших. Лодки постепенно скапливались у берега растущим вширь и в толщу полукругом. Блики факелов плясали на воде, густой смоляной дым стлался поверху. Стороны все громче и враждебней перекрикивались, подбадривая себя перед боем.

— А ну пошли вон с нашей земли!

— Накася выкуси, ворье!

— От ворья слышим, дай только до вас добраться!

— Так добрались же уже, чего ждете? Штаны меняете?

— Вам, трусам, даем время подальше отбежать!

— Ой-ой-ой, добренькие какие!

— Да уж мальцам косички не режем! Только круглорожим свиньям уши!

— Крысы!

— Сволочи!

— Воры!

— Щхарские девки!

Некоторые из ринтарцев бывали в славном городе Щхарске, но, хотя и остались довольны тамошними девками, сравнению не обрадовались.

— Да у вас что ни город, то «курятник»!

— Так иди сюда, петушок, потопчи!

На лодках захохотали, заулюлюкали. Их собралось уже достаточно, чтобы савряне не чувствовали себя шавками, облаивающими медведя. Ринтарцы тоже не унывали: за ними был Йожыг, от которого уже спешила подмога.

Колай, стоявший в заднем ряду, точнее, даже в камышах за задним рядом, трясся как лист. Цыка с Михом куда-то пропали, а ему драться с саврянами ну никак не хотелось, даже несмотря на дразнилки. Он и военный-то налет на веску ничком пролежал на дороге, «насмерть затоптанный» саврянской коровой (хорошо, никто «добренький» не добил).

Знаменного тоже отчего-то не было видно, хотя ему полагалось бы стоять впереди. Но замещавшие его тсецы из особо приближенных держались твердо и уверенно: мол, если куда-то и отлучился, то наверняка за подмогой.

И тут на линию прибоя, в грязную пену с водорослями, влез обсохший, передохнувший молец, воздел посох, подожженный в костре — факел вышел длинный и видный всем, — и заблеял во всю свою козлиную глотку, чередуя ринтарские слова с саврянскими, так что худо-бедно, но понимали его все:

— Остановитесь, глупцы! Разве не видите — то Саший искушает вас во тьме ночной! Богиня моими устами предупреждает вас: не поддавайтесь ему! Только теми он способен править, кто сам впустил его в свое сердце нечестивыми желаниями и помыслами! Отриньте их, и спасены будете!