Русская Америка. Слава и боль русской истории - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кремлев cтр.№ 54

Интересен и конец царской грамоты:

«Посылаю при сем Вашему Тензин-кубоскому величеству в дар часы, вделанные в фигуре механического слона, зеркала, мех лисий, вазы костяной работы, ружья, пистолеты и стальные и стеклянные изделия. Все сии вещи выделаны на моих мануфактурах. Хотя оные небольшой стоят цены, я желаю, чтобы они только приятны для Вас были и чтоб в пределах моего государства нашлось что-нибудь Вам угодное».

Царские подарки в материальном исчислении стоили действительно недорого. Но с точки зрения обеспечения перспектив русской торговле в Японии они представляли собой, скорее всего, некий вещественный перечень-«прайс» того, что могла Россия предложить Японии. Ход неглупый…

10(22) июля 1803 года Александр лично утвердил инструкцию Румянцева для Резанова из 23 пунктов. Это была общая инструкция на всю экспедицию, но были там и пункты, касающиеся Японии, составленные в духе мыслей Румянцева.

В августе «Надежда» и «Нева» ушли в плавание, и в виду Сандвичей расстались, Крузенштерн с Резановым направились на Камчатку, а оттуда — в Японию. Прибывшую в Нагасаки 26 сентября (русского стиля) 1804 года «Надежду» встретили там с чрезвычайными предосторожностями. В 10 часов вечера на корабль прибыли чиновники-баниосы. Они без приглашения прошли в кают-компанию, без приглашения сели и без приглашения же закурили трубки. Впрочем, они тут же их изо ртов вынули — от изумления тем, что на путь от Камчатки до Нагасаки русские затратили всего месяц.

Вместе с японцами были и голландцы — внешне к русским лояльные, но их появлением обрадованные вряд ли… Япония в то время находилась в состоянии глухой самоизоляции, длившейся не один век. О причинах этого и о самом этом времени говорится в моей книге 2005 года «Россия и Япония: стравить!». Здесь же просто сообщу, что иностранцев-европейцев в тогдашней Японии не то что не жаловали, а вообще не принимали. Последних христиан — португальцев выслали с японских островов в 1638 году. И с тех пор заход в Японию грозил европейцам смертью. Исключение было сделано только для голландцев. И вот теперь на голову не только сынам Страны восходящего солнца, но и сынам далекой Батавии-Голландии свалились сыны Русского Севера.

После первого контакта Резанову общаться с голландцами запретили, но те вряд ли на сей счёт горевали — так им проще было иметь благопристойный вид при хитрой игре. Более того, не исключено, что последующее развитие событий было инспирировано голландцами, среди которых очень могли быть и скрытые английские агенты.

На следующий день губернатор Нагасаки прислал в подарок домашнюю птицу, рис и свежую рыбу, зато затребовал весь порох и огнестрельное оружие. Шпаги офицерам, впрочем, были оставлены, чего не позволялось даже голландцам. В целом же режим установился похожий на плен — отбуксированную в глубь бухты «Надежду» охраняло 32 сторожевых судна. Правда, стоянку иногда разрешалось менять.

Имелось сообщение и с берегом — японцы выделили для прогулок Резанова огороженный участок голой земли в 100 на 40 шагов. С высокого забора, с борта шлюпки, при переменах стоянки, Крузенштерн вёл наблюдения за приливно-отливными явлениями и проводил съёмки берегов бухты, что дало, в конце концов, неплохое её описание. Крузенштерн же первым точно определил широту и долготу Нагасаки. Конечно, до него этим занимались и голландцы. Но русские впервые сделали свои данные общим достоянием всех моряков мира.

Лишь 17 декабря 1804 года Резанова поселили в местечке Мегесаки в доме, укреплённом как крепость и охраняемом как тюрьма. Через два месяца, 19 февраля (русского стиля) 1805 года, посла известили о том, что японский император направляет к нему своего «комиссара». Ещё через месяц стало известно, что император Резанова аудиенции не удостоит, а утром 20 марта из столицы наконец прибыл его посланец.

Переговоры начались 23 марта (3 апреля) 1805 года и закончились быстро. Русскому послу было сообщено, что император Японии не принял ни подарки от русского императора, ни его послания на том основании, что «в сем случае, — как сообщал Резанов, — должен был бы и японский император сделать российскому императору взаимные подарки, которые следовало бы отправить в С.-Петербург с нарочным посольством. Но сие невозможно, потому что государственные законы запрещают отлучаться японцу из своего отечества». Одновременно были вручены грамоты, запрещавшие русским кораблям когда-либо приставать к берегам Японии. 18 апреля 1805 года «Надежда» покинула японские берега и вышла в море…

(В скобках здесь можно заметить следующее… Учитывая территориальные претензии японцев на Курилы и чуть ли не на Сахалин, в России не лишне помнить тот давний официальный ответ Японии относительно того, что государственные законы запрещали тогда отлучаться японцу из своего отечества. А заодно не мешает и напомнить японцам, что русским их государственные законы не запрещали отлучаться из своего отечества, и русские мореходы вдоль и поперёк исходили северную часть Тихого океана и положили на карты практически все его острова, включая Курильские и остров Сахалин. Японцы же в те поры — во всяком случае, официально — носа из Японии не смели высунуть. Так у кого на все открытые острова имелись законные права?)

Впоследствии Крузенштерн описал свою кругосветную эпопею в капитальном труде «Первое российское плавание вокруг света», где переходу из Нагасаки в порт Св. Петра и Павла на Камчатку посвящены в части II первые три главы: «Выход из Нагасаки и плавание по Японскому морю», «Пребывание у северной оконечности острова Иессо и в заливе Анива» и «Отход из залива Анивы, плавание и прибытие на Камчатку». Уже по названиям глав видно, что «Надежда» заходила на Сахалин, уйдя оттуда на Камчатку. Здесь пути капитана «Надежды» Крузенштерна и его «почётного пассажира» Резанова навсегда расходились. Крузенштерну предстоял обратный путь в Кронштадт по морям и океанам, Резанов же на компанейском корабле «Мария» направлялся с инспекцией в Русскую Америку.

За неделю до отбытия Резанов, передавая полное руководство экспедицией в руки Крузенштерна, написал: «Сударь! Как бы я ни был огорчён тем, что болезнь лишила меня удовольствия завершить путешествие, в научном отношении столь интересное для всего мира, сколько и полезное для человечества, я утешаюсь тем, сударь, что вижу во главе экспедиции человека, заслуги и талант которого уже создали ему известность в образованном мире. Доверяя Вам, сударь, паспорта, выданные мне иностранными державами, я льщу себя [надеждой], что в том, что касается прогресса в новых открытиях, они будут способствовать цели экспедиции. Что касается меня, то, будучи полностью убеждённым, что Вы и Ваши достойные коллеги прославите ваши имена в анналах нашего века, я ничего другого более не могу сообщить, кроме особого и совершенного уважения, с которым имею честь, сударь, быть Вашим нижайшим и покорнейшим слугой. К(авалер) Резанов».

Эпистолярный жанр той эпохи требовал письменных реверансов — особенно при окончании письма, даже при переписке со злейшим врагом, однако в тоне послания Резанова вполне видно искреннее уважение к Крузенштерну и признание его заслуг и роли в экспедиции.

Вскоре Крузенштерн опять ушёл к Сахалину для исследования его восточных берегов, доходя и до Курил, русским знакомых к тому времени более чем неплохо. Уже на карте в Академическом атласе 1745 года было показано 40 островов с русскими названиями: Анфиноген, Брат, Воевода, Зелёный, Козёл, Красногорск, Кривой, Ольховый, Осыпной, Сестра, Столбовой и т. п. Во второй половине XVIII века в практику вошло обозначение островов порядковыми номерами, начиная с севера от Первого до Двадцатого. И лишь на карте 1811–1813 годов, составленной русскими мореплавателями Головниным и Рикордом, названия островов, как пишет известный отечественный топонимист профессор Е.М. Поспелов, были надписаны уже айнскими названиями (айны — коренные жители Сахалина и Курил).