Враждебный портной - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Козлов cтр.№ 42

— И где дед его закопал? — Он испытал определенное разочарование от незамысловатости, учитывая профессию деда, семейной тайны. Даже если допустить, что несчастный Посвинтер не сам себе вкалывал АСД, а это делал дед в рамках научного эксперимента. Вспомнилась известная присказка: у каждого врача свое кладбище. Не суть важно, официально задокументированное или, так сказать, свободное, неформальное.

...Каргин, кстати, так до конца и не уяснил, как Порфирий Диевич относился к экспериментам и экспериментаторам. Однажды за карточным столом тот поведал историю о хирурге, удалявшем пациенту в присутствии студентов-практикантов паховую грыжу. Этот хирург (Каргин запомнил фамилию: Петрушанский) был настолько уверен в себе, что делал операцию... с завязанными глазами. И все у него, по рассказу деда, шло неплохо. Только в самом конце, когда он воскликнул: «Операция прошла Legi Artis!», то есть в переводе с латыни по всем правилам (врачебного) искусства, рука дрогнула, и скальпель перерезал семенной канатик. Чем это обернулось для пациента и как отреагировали на это студенты, Порфирий Диевич не сказал, но и так было понятно, что этот хирург редкий мерзавец. Мы с ним ушли на фронт в один год, продолжил дед, а в сорок четвертом ко мне пожаловал особист. Он сказал, что Петрушанский в Румынии перебежал к немцам, расспрашивал, как он жил в Мамедкули. Странно, в сорок четвертом к немцам уже не перебегали. А в пятьдесят седьмом, закончил рассказ дед, я встретил его на Казанском вокзале в Москве. Он был в очках с линзами и с бородой. Преферансисты выслушали историю молча, и только Дима поинтересовался, узнал ли Петрушанский Порфирия Диевича? Какая разница, пожал плечами дед. «Что же это за человек? Зачем он все это делал?» — не отставал Дима. «Я думаю, — ответил Порфирий Диевич, — ему было скучно жить. А когда человеку скучно жить, он экспериментирует со своей и... чужими жизнями».

Дима понял, что дед не выдал милиции предателя Петрушанского.

В другой раз Порфирий Диевич вспомнил про военного врача в армейском госпитале, на стол которого попал боец с тяжелейшей осколочной черепно-мозговой травмой. Этот врач объявил, что в голове раненого образовалась гематома, взял огромную, прокаленную над спиртовкой иглу и насквозь проткнул череп несчастного от виска до виска. В отличие от удаления паховой грыжи, эту операцию маленький Дима вообразил себе очень живо. «И он...» «Конечно», — кивнул дед. «Но разве так можно?» — спросил Дима. «На войне все можно, — ответил Порфирий Диевич. — Потому-то, — добавил после паузы, — многие жалеют, что она рано или поздно заканчивается».

— Если бы! — нисколько не удивилась чудовищному предположению Каргина Ираида Порфирьевна. — В том-то и дело, что не закопал. Идиот вколол себе столько АСД, что у него начались необратимые генетические изменения. Он... зарос шерстью по самые глаза, вырос на полметра, руки свесились, как махровые полотенца, и еще у него... — Ираида Порфирьевна замолчала, стыдливо опустив глаза.

— Ты сама видела? — не поверил Каргин.

— АСД запретили тихо, окончательно и по всему миру, — продолжила Ираида Порфирьевна, — как в свое время ДДТ, было такое средство против вредных насекомых и сорняков. Знаешь, как АСД назывался в Англии и Америке? WB!

— Warner brothers? — усмехнулся Каргин.

— В каком-то смысле, — согласилась Ираида Порфирьевна. — Wayback, то есть «дорога назад». Никто долгое время не догадывался, почему изобретатель так его назвал. Думали, что речь идет о коже. Она становится чистой и мягкой, то есть какой была до болезни.

— А на самом деле? Ты что, когда была цензором, читала медицинскую литературу?

— Wayback — человек возвращается к своим истокам, к древним, затерявшимся в веках brothers, точнее, праbrothers. Не каждый, конечно, примерно один из тысячи, — с презрением (или ему показалось?) посмотрела на Каргина Ираида Порфирьевна. Уж он­-то, по ее мнению, точно не относился к этим избранным. — Из тех, кому регулярно вводили внутривенно большие дозы АСД, — уточнила она. — Предки — праbrothers — Посвинтера были снежными людьми! И он к ним вернулся! Наливай! Ты же привез две бутылки? Что это за водка? Где ты ее купил? Какая-то кислая и слабая.

— Что ты несешь? — не выдержал Каргин.

— Она совсем на меня не действует.

— Я не про водку!

— Одни люди произошли от снежных людей, — загнула палец Ираида Порфирьевна. — Странно... — на мгновение задумалась. — Неужели... все евреи от них? Другие, — загнула второй палец, — от питекантропов. Третьи — от неандертальцев... — Два пальца — большой и указательный — остались не загнутыми. Ираида Порфирьевна нацелила их, как пистолет, на Каргина. — Четвертые — от кроманьонцев, их больше всех. Пятые — от австралопитеков, они самые маленькие и тупые! — показала Каргину кулак. — Это все — сухопутные люди. А вот разные там оборотни, пришельцы, инопланетяне, — разжала кулак, как бы выпуская на волю... муху, — которых кто-то где-то видел, которые якобы насилуют в лесу и на балконах женщин, на самом деле — жертвы АСД. Их осталось мало, потому что АСД запретили, но они еще есть... Ходят по лесам... Жрут... кошек.

— Кошек? — удивился Каргин.

— Собак, крыс, а может, и людей, — расширила меню праbrothers Ираида Порфирьевна.

— Водка, говоришь, не нравится? — спросил Каргин. — Значит, больше не пьем.

— Пьем, — сказала Ираида Порфирьевна, — или я больше тебе ничего не расскажу.

— Про что?

— Про черную деву, — усмехнулась Ираида Порфирьевна, — и страсть молодого вождя.

— Читали, читали Гумилева. В Мамедкули не водятся жирафы, только верблюды.

— Водки жалко?

— Черную деву! Страсть к водке ее погубит. Не жарко в платке?

— Не жарко, — зевнула Ираида Порфирьевна. — Умереть от пьянства на девятом десятке — счастье, об этом можно только мечтать. Он жил в крепости, которую построил Александр Македонский. Я его встретила один раз ночью на дороге у кукурузного поля за нашим домом. Я поругалась с Ванькой, вышла через дальнюю калитку подышать свежим воздухом. Было холодно, но светло. Помнишь, какая там осенью луна? Желтая, как блюдо с урюком. Я пошла вдоль кукурузного поля и увидела его. Он был в Ванькином пальто нараспашку, и там... ну... у него как будто висел хобот... Раньше... — вдруг замолчала.

— Что? — вздохнул Каргин.

— Он у него мотался, как маятник. Раз нам здесь больше не наливают, — капризно потянулась Ираида Порфирьевна, — мы идем спать...

Какой-то бред, вздохнул Каргин. Александр Македонский — гений, покоритель мира. Он помнил величественные останки древней крепости. Их было отлично видно с крыши дома Порфирия Диевича. Особенно красиво — как обрыв, только не над морем, а посреди пустыни — крепость выглядела на закате. Остывающее солнце вставляло в нее, как в башмак, светящуюся ногу. Крепость была как росчерк пера на одном из первых авторских проектов переустройства мира. Факсимиле божественного Александра на сыпучей песчаной странице.