Размышления перед казнью - читать онлайн книгу. Автор: Вильгельм Кейтель cтр.№ 22

Восстановление всеобщей воинской повинности открыло путь к окончательному созданию вооружешшх сил — сначала увеличением числа сухопутных дивизий более чем в три раза (с 7 до 24), а с [19]36 г. их должно было стать уже 36.

В тот же день я переименовал свою дивизию в 22-ю, хотя под моим командованием фактически находились всего один артиллерийский дивизион и шесть пехотных батальонов. Затем последовали большая организационная работа, совершенствование полевых позиций, изменение методов обучения личного состава с целью ликвидации прежних недостатков, возникших из-за нехватки вооружения и дефицита унтер-офицерского состава. <...>

В моих батальонах царили тот же дух и те же методы обучения и командования, что и во всех сухопутных войсках в целом. Генерал фон Клюге при инспектировании в последний день сказал мне: «Теперь вы из трех командиров полков имеете одного хорошего, одного посредствешюго и одного никуда не годного, но тем не менее ваши батальоны на высоте и совершегаю одинаковы по своей боевой подготовке, — и спросил: — Как вам удалось добиться всего этого?» Я объяснил ему свой метод.

Поздней осенью мне пришлось подумать и о новом замещении должностей, а потому я возобновил контакт с начальником управления кадров генералом Шведлером. <...> Из одной беседы с ним мне стало ясно: меня, видимо, собираются с начала октября [19]35 г. использовать в самом министерстве, однако есть сильные конкуренты.

Поразмыслив, я понял, что меня, очевидно, хочет взять к себе сам Бломберг. Я чувствовал себя прямо-таки несчастным оттого, что моему пребыванию в должности командира дивизии, с которой я уже вполне освоился, суждено так быстро закончиться, и уже опять стал подумывать: а не подать ли мне в отставку, вручив Швеллеру рапорт. Жена была то за, то против, потому что совместное с моей матерью хозяйничанье в Хёльмшероде ввиду сложившихся между ними взаимоотношений было для нее неприемлемым. <...> Нс оставалось ничего иного, как ждать. Однако Бломбергтак ничего мне и не сказал... даже во время нашего совместного присутствия на спуске с бременских стапелей быстроходного лайнера «Шейзснау», предназначешюго для рейсов в Восточную Азию.

Это событие надолго запомнилось мне, ибо привело, хотя и ко времешюму, конфликту между Клюге и мною. Он тоже был приглашен на спуск судна на воду, но, однако, его не позвали, как Бломберга и меня, на праздничный завтрак в ратушу, который давался прежде всего в честь военного министра. Несмотря на все попытки исправить это недоразумение, Клюге был возмущен и разговаривал с Бломбсргом при мне довольно дерзко. Результатом явилось его полное упреков в мой адрес письмо, полученное мною. Клюге упрекал меня в тщеславном стремлении играть в Бремене первую скрипку и в неуважении к его должности. Я ответил ему, правда, не очень холодно, но все-таки отверг эти упреки как совершенно необоснованные: ведь приглашение на официальный завтрак и вообще в Бремен — вне моей компетенции. Инцидент этот был типичен для Клюге, отличавшегося болезненным самолюбием и вечно считавшего, что ему не оказывают достаточного почтения, — словом, опять же рецидив его поступков лейтенантских времен ¹¹³.

В конце [1935 г.] Клюге сообщил мне о своем желании встретиться со мной в автомашине на дороге где-нибудь в нейтральном пункте: ему надо кое-что со мною обсудить. Я выехал на полигон Ордурф, мы встретились поблизости от него и поговорили тет-а-тет. Клюге вел себя весьма по-товарищески и постарался преодолеть отчуждение, возникшее между нами в результате его грубого письма. Затем он открыл мне истгапгую причину встречи: с 1 октября я становлюсь преемником фон Рейхснау на посту начальника управления вооруженных сил при Бломберге. Кандидатура моего конкурента фон Фитингофа ¹¹⁴ была отклонена.

Я был этим потрясен и не скрывал того. Клюге заявил, что инициатором оказанного мне предпочтения был Фрич, а это означает большое доверие как с его стороны, так и Бломберга. Я попросил Клюге предпринять все возможное, дабы сообщить Фричу о моем желании оставаться и впредь командиром дивизии — это для меня большое счастье, а лезть в политику у меня желания нет. Он пообещал. На этом мы расстались. <...>

Период моего командования дивизией достойно завершился осенними учениями в Мюнстере. Они закончились большим парадом, который принимал сам фюрер, а Бломберг и Фрич побывали на полигоне Мюнстерлагер. <...>

Вечером в офицерском собрании состоялся торжественный ужин, на котором перед старшими офицерами выступил с речью фюрер. Она была посвящена войне Италии против Абиссинии [Эфиопии] ^п6.

Фюрер оправдывал Муссолини и нс хотел присоединяться к санкциям против Италии. Напротив, он желал Муссолини полного успеха. В своей речи он дал понять, что однажды мы будем в состоянии не допустить вмешательства других государств в осуществление наших справедливых требований ^{115 116}. Сегодня я знаю, что именно он имел в виду, но тогда его точка зрения — как единственного аутсайдера в Европе — поразила меня.

Через несколько дней после возвращения в Бремен пришла телеграмма от Бломберга: я должен сопровождать его на имперский съезд НСДААП ¹¹⁷ в Нюрнберг, а потому мне следует срочно явиться в его штаб-квартиру в одном из нюрнбергских отелей.

Я тогда впервые присутствовал на съезде нацистской партии в Нюрнберге. Должен сказать, что он произвел на меня просто огромное впечатление: всевозможные парады, массовые митинги, факельные шествия НСДАП и ее формирований.