Анти-Ахматова - читать онлайн книгу. Автор: Тамара Катаева cтр.№ 141

Я рассказала ей, что в Переделкине, в Доме творчества, видела Ольгу Берггольц, совершенно пьяную. Ольга Федоровна за меня уцепилась, взяла под руку, была будто рада, приветлива, потом испугалась меня, усомнилась, со мной ли она говорит, выдернула руку… «Мания величия и мания преследования», — сказала Анна Андреевна.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 573

Мысли вслух — о себе, потому что у больной Берггольц были другие симптомы.

Для ленинградцев, переживших блокаду, имя Ольги Берггольц навсегда связано с военными годами. Во время блокады Берггольц работала в радиокомитете, и ее голос чуть не ежедневно звучал в передачах «Говорит Ленинград». Беды ходили за ней по пятам. Первый ее муж, поэт Борис Корнилов, расстрелян в 1937 году. Второй умер от голода у нее на руках в Ленинграде во время блокады.

Еще до этого она потеряла двоих детей.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 679

А еще у нее был выкидыш от побоев в ГПУ — но Ахматова велит свою судьбу считать страшнейшей.

Анна Андреевна, по своему обыкновению, отзывается о Твардовском с неприятной мне презрительностью. «Теркин? Ну да, во время войны всегда нужны легкие солдатские стишки». Я сказала, что прочно люблю отрывки из «Страны Муравии» — например, свадьбу, пляску на свадьбе и «Дом у дороги». Мне кажется, Анна Андреевна «Дом» просто не прочла.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 458

«В книге стихи все-таки только после 46 года. Предлог такой: если напечатать стихи до 46 года и после — сразу будет видно, что после 46 года я стала писать гораздо хуже. Но, конечно, это лишь предлог. Просто ему [Симонову] кто-то передал, будто я браню его стихи. А я их и не читала».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 77

12 сентября 1959.

«В Комарове у меня побывал Шостакович. Я смотрела на него и думала: он несет свою славу как горб, привычный от рождения. А Борис — как корону, которую только что нахлобучили на него. Она сползает ему на глаза, он подпихивает ее снизу локтем».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 361

А на нее — как на Мисс мира — за красоту. Ну и конечно, девушка должна уметь разговаривать на общежитейские темы. А Пастернаку, она говорит, славу нахлобучили в каком бишь, 1959 году? Да? Или вот уже почти пятьдесят лет все нахлобучивают, нахлобучивают…

Растет, растет ее обида на Бориса Леонидовича. Зачем у нее не бывает? Зачем не зовет к себе? Затем, что человеку осталось 2 года до смерти и он не хочет поддерживать светские знакомства. Дала мне прочитать «Вакханалию» и, пока я молча вчитывалась в стихи, не спускала возмущенных, требовательных глаз с моего лица… Ничего отвратительного, постыдного в этих стихах, разумеется, нет, и куски великолепны, но и я, как она, не ощущаю сейчас поэзии ужина, бала, пышности, пьянства. Однако было время, когда и она ощущала эту поэзию («Новогодний праздник длится пышно»). Теперь же, по-видимому, она чувствует всякую пышность, сытость, воспетую в стихах, как звук фальшивый и оскорбительный. (Жаль только, что она писала про «в ту ночь мы сошли друг от друга с ума», когда была война, блокада в Ленинграде — она хоть знает, что такое блокада? — и сын в штрафных батальонах.) Быть может, она и права; жаль только, что осуждение стихов идет у нее рядом с личной обидой.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 268

О стихах Асеева: «Не стихи, а рифмованное заявление в Моссовет».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 186

«Маруся, прочтите Лидии Корнеевне стихи. Не спорьте. Я вам велю. Слышите?» Мария Сергеевна не ответила.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 235

О рассказе Шкловского: «Совершенное ничто. Недоразумение какое-то. Полный ноль». О главе Твардовского из поэмы очень сурово: «Новая ложь. Большей гнусности я в жизни не читала» — это повторила Анна Андреевна несколько раз, сердясь. Так ли это? Я его люблю. И все вокруг находят эту главу очень смелой.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 187

В общем разговоре Виктор Ефимович между прочим упомянул, что пьесу Д. Б. помог построить Файко и что кому-то из сценаристов помог дотянуть сценарий Коварский. «Кажется, только я одна САМА написала свою «Белую стаю», — сказала Анна Андреевна и увела меня к себе.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 116

О Блоке.

«Этот человек очень не импонировал мне. Презирал, ненавидел людей. Как у него в Дневнике сказано про соседку: кобыла. Уровень коммунальной квартиры».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 456

Так ведь это в дневнике. А про соседку вслух при людях? Это как?

О Слепян сказала: «Это не женщина, а какая-то сточная труба».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 432

Да и что уж там такого в «кобыле»-то?

«Еще бы, так отлично «постукивает» башмаками по комнатам эта, как ты говоришь, «кобылка», такие у нее точеные щиколотки, такие раскосые сверкающие глаза!»

Иван БУНИН. Жизнь Арсеньева

Мнение Ахматовой о том огромном значении, какое имеет для русской поэзии XX века творчество Анненского, было непоколебимо устойчивым.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 322

Это потому, что он не сказал о ней ничего плохого и, не зная совсем, не мог сказать.

Из всех «братьев» она не ненавидела только Мандельштама. Из всех виденных ею литераторов он был самый не светский — самый не могущий претендовать на почести, привилегии. И рано умер. Ее он не любил, как и ее стихов, но никогда не сказал об этом публично — из расчета. Но она оценила.

Критических замечаний о Мандельштаме я от нее никогда не слышал.

Д. МАКСИМОВ. Об Анне Ахматовой, какой помню. Стр. 99

Бальмонт.

«Он всегда был величав, ни на минуту не забывал, что он не простой смертный, а поэт».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой, 1938–1941. Стр. 130

Анна Андреевна говорит о литераторах, которые боятся с ней видеться. — «Сегодня Зина уже не пустила его ко мне», — говорит она о Борисе Леонидовиче.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 22

Поражена также тем, что Фадеев и Пастернак выдвинули ее книгу на Сталинскую премию.