Двенадцать минут любви - читать онлайн книгу. Автор: Капка Кассабова cтр.№ 29

— Я написал историю. Она о мужчине без имени и без лица, забывшем, кто он такой.

— Звучит, как моя биография, — оскалился Че.

— Это автобиография, — ответил Томас очень серьезно. — А теперь простите, мне пора.

— Бедный Томас. Не везло ему в любви.

— А ты знаешь кого-то, кому везло в любви? Вот почему мы танцуем танго. Без неудачного личного опыта нет музыки танго. Нет музыки — нет танца. Нет танца — нет счастья, — китаец заправил блестящую прядь за ухо.

— Ты прав.

— А то. Знаешь, что еще? В моем лексиконе есть особое выражение: Ich bin tanzerisch verliebt.

Я — танцевальный влюбленный.

Я покраснела, ибо тоже пребывала в состоянии танцевальной влюбленности в Мистера Че. В отличие от обычной влюбленности она не распространяется за пределы танцевального зала и потому не делает человека несчастным. Сотни жарких танцев и никаких осложнений: именно этого я хотела и получала с ним.

— Лучше быть танцевальным влюбленным, чем вообще не влюбленным, — произнес Че.

— Да. И лучше, чем просто влюбленным.

Диджей Кристоф проигрывал одну из излюбленных композиций Мистера Че Transnochando («Бодрствовать всю ночь»), и мы присоединились к людскому вихрю, несущемуся по танцполу против часовой стрелки.

(Пауза. В танго движение всегда идет против часовой стрелки. Сама пара должна вращаться аналогично. Почему? Есть несколько теорий. Первая, метафизическая — это попытка остановить время. Вторая, историческая — способ связать музыку прошлого и тех танцоров, что были до нас. Третья — да просто так, в танго всегда все наоборот. Четвертая — старые милонгерос настаивают, что по часовой стрелке не выходит. И они не лгут — действительно ничего не получается. Проверьте.)

Суббота. Ballhaus Rixdorf, танцевальный зал с балконами, сильной акустикой, натертыми полами и кабинкой бессонного диджея, освещенной, как маяк. Вечера здесь проводятся с 1998-го, а заправляет всем престарелый хиппи с воспаленными глазами и, по слухам, обладатель самой большой в Германии коллекции музыки танго.

Здесь собирались стильные люди: одни приходили танцевать всю ночь (как Ганс), другие забредали на пару танд (Мистер Че), а кто-то — как Ольга — изъявить нежелание танцевать. Тут же демонстрировались последние тенденции модной танго-одежды: эротичные босоножки, танго-кроссовки, просвечивающие брюки, которые носили и мужчины, и женщины (только у первых под ними виднелись очертания трусов, а у вторых — стринги).

Именно в Rixdorf я танцевала свое последнее танго в Берлине. Снова была осень, и срок действия визы заканчивался. Тени на каменных зданиях в Митте стали длиннее. Совсем скоро вечеринку на открытом воздухе у реки Шпрее закроют, и все переберутся под крыши. Но меня к тому времени в Германии уже не будет, и никто не заметит моего исчезновения. Такова милонга. Тех, кто перестает приходить, забывают. А при очередном твоем появлении со всех сторон слышны восклицания: «О, давненько тебя не было видно! Сколько — месяцев пять?»

«Два года» — говоришь ты, с грустью отмечая про себя, как мало значит твое отсутствие. Время течет по-разному для тех, кто верен одной площадке, и для тех, кто кочует. Хотя, конечно, друзья помнят.

— Ненавижу зиму, — процедил Мистер Че, сидя за нашим столиком в Rixdorf. На часах было около трех утра, и вечеринка подходила к концу. — Люди — как растения. Им нужен свет. Китайцам нужен свет.

— Я хочу остаться в Берлине. Я была так счастлива здесь.

— Но ты цыганка, а они всегда кочуют.

— Не желаю быть цыганкой. Хочу стать частью чего-то.

— А я бы уехал. Отправился бы в Испанию, занялся фламенко. Танго теперь вызывает во мне грусть. Выкинул бы все вещи: диски, граммофон, кассеты, книги, одежду. Стал бы другим человеком.

Но потом, к счастью, оживился: «Отведу тебя завтра в Monsieur Vuong».

Официанты в Monsieur Vuong — геи-азиаты, на стене — постер с вьетнамским мастером карате, мистером Вонгом, со стальными мускулами.

— Лучше зависеть от лапши, чем от танго, — сказал Мистер Че, втягивая в себя лапшинки.

— Или от романчиков.

— Не нужны мне короткие истории. Долбаные интрижки, одна за другой. Хочу жениться и каждую ночь возвращаться к одной женщине. Ты бы пошла за меня, Кафка?

Я засмеялась, хотя в горле у меня стоял комок, и не из-за лапши.

— Думала, ты никогда не влюбишься.

— Я хочу влюбиться, но не могу. Или женщина уезжает. Отсюда шутки. Танго. Когда танцуешь, тебе не до слез.

— Не желаю уезжать, — я сжала его горячую руку, внезапно испытав приступ паники. Что меня ждало в Новой Зеландии? Nada — ничего… Он сдавил мою ладонь в ответ и отвернулся:

— Платон говорил, что у души три начала: «разумное», «яростное» и «страстное». И когда что-то одно преобладает, у человека нет баланса.

— И у нас нет?

— Оттого и танцуем. Танго дает душевное равновесие. — Он потянулся и поцеловал меня в щеку. — Не плачь по мне, Кафка.

— Что ты собираешься делать?

Улыбка в ответ:

— Я китаец, и у меня сигара. Пойдем, провожу тебя.

Диски, четыре пары стоптанных танцевальных туфель и фотографии, добытые на блошиных рынках, ждали, упакованные в коробки. Но сколько бы я ни собиралась, ни проверяла все, меня не покидало чувство, что я забыла что-то важное.

Ганс поехал со мной в аэропорт. Вручил на прощание кассету с русскими и немецкими композициями. Теперь он встречался с актрисой из России.

— Надеюсь, у вас получится.

— Да, я тоже очень-очень надеюсь. А когда ты вернешься?

— Не знаю. Проблема в том, чтобы не уезжать.

— Все покидают Берлин, — сказал Ганс, внезапно помрачнев. Лара вернулась в Тель-Авив, перед отъездом закрутив-таки бурный роман со знакомым танцором, истинным арийцем, но им оказался не Ганс. — Но мой город всегда открыт для каждого.

Берлинское танго научило меня тому, что диссоциация не мешает единению. Можно испытывать настоящую связь со своими партнерами, вплоть до тангазма, причем не мучить их и себя, втягивая в Танго-Отношения, или в Танго-Роман, или во что-то еще, достойное заглавных букв.

Сказать «до свидания» Берлину, моим друзьям, моей танцевальной влюбленности оказалось трудно, сложнее даже, чем произнести adios на Аугустштрассе год назад.

Такси везло нас мимо Clärchens Ballhaus, мимо обломков Тахелеса, мимо цветущих лип, по мосту через Шпрее, мимо Кунст-Верке и рынка Ностальжи, где продавались фальшивые куски Берлинской стены (проштампованные для убедительности), мимо царапин и шрамов старого Берлина и витрин и блеска нового. Ганс засунул руку в карман и вытащил забытую мной фотографию пары, танцующей танго.