Юрий Долгорукий - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Карпов cтр.№ 18

Столь очевидная отстраненность Юрия от общерусских дел конечно же не могла быть случайной. И объяснить ее можно лишь серьезной трещиной в отношениях между Юрием и старшими Мономашичами.

Главной целью, которую ставил перед собой Мстислав в эти годы, было превращение Киева в наследственное владение Мономахова рода. И цель эта казалась вполне достижимой. К концу его княжения на Руси не осталось ни одного князя (кроме, разумеется, потомков Владимира Мономаха), для которого Киев мог быть назван в полном смысле этого слова «отчиной» — то есть городом, где княжил его отец. Ярослав Муромский — последний из сыновей великого князя Киевского Святослава Ярославича — умер в 1129 году. Еще раньше, в 1127 году, один за другим скончались младшие сыновья Святополка Изяславича: сначала Брячислав, а затем Изяслав. Наибольшую потенциальную угрозу для Мономашичей представляли, как всегда, черниговские князья — потомки Олега и Давыда Святославичей. Но даже самый деятельный и энергичный из них, князь Всеволод Ольгович (в будущем все же великий князь Киевский), находился тогда в известной зависимости от Мстислава, которому и был обязан княжением в Чернигове. К тому же ни Олег, ни Давыд никогда не княжили в Киеве, и для их сыновей Киев был лишь «дединой» — владением (да и то недолгим) их деда, великого князя Святослава Ярославича.

Между тем формула «... и сел на столе отца своего и дед своих» оставалась главной гарантией признания легитимности любого правителя средневековой Руси,

Механизм передачи по наследству власти над Киевом был выработан еще Владимиром Мономахом. Мстиславу оставалось привести его в действие, исполнить предначертанное отцом. Главным его союзником — и более того, едва ли не соправителем — становится в это время его брат Ярополк, следующий по старшинству из Мономашичей, княживший в «отчем» Переяславле. Мстислав мог опереться на него и при отражении угрозы со стороны половцев, и в черниговских делах, и, главное, в самом деликатном и важном для себя вопросе — относительно дальнейших судеб киевского престола.

Между братьями был заключен договор, скрепленный крестным целованием. Согласно условиям этого договора киевский стол после Мстислава должен был перейти к Яро-полку. Однако последний целовал крест старшему брату на том, что после его смерти, вступив в Киев, передаст Переяславль старшему сыну Мстислава Всеволоду, княжившему в Новгороде. Это должно было обеспечить переход Киева в руки Всеволода после смерти самого Ярополка. (Осуществление этого договора облегчалось тем, что сам Ярополк был бездетен.) Дважды, в 1126/27 и 1130 годах, Всеволод приезжал из Новгорода в Киев. Во время второго его визита, вероятно, и были окончательно оговорены условия соглашения с Ярополком.

Впоследствии, объясняя причины передачи Переяславля племяннику, Ярополк будет ссылаться не только на крестное целование брату, но и на «отне повеленье», то есть на распоряжение отца, «акоже бяша има дал Переяславль с Мстиславом» . Так что порядок престолонаследия был задуман еще Владимиром Мономахом: Киев должен был остаться в руках старшей линии его потомков — сыновей и внуков его старшего сына. Именно это, по мысли князя, должно было предотвратить последующую борьбу за Киев, положить конец войнам и междоусобицам, грозившим вспыхнуть уже внутри его семьи.

На деле, однако, получилось совсем по-другому. У плана, придуманного Мономахом, имелся существенный изъян: при решении судеб киевского и переяславского столов не были учтены интересы младших Мономашичей, и прежде всего Юрия Долгорукого.

В древней Руси родство по матери значило едва ли не больше, чем родство по отцу. Единоутробные братья всегда были особенно близки друг другу. Так что Мстислава и Ярополка — сыновей Гиды — связывали по-настоящему родственные и по-настоящему дружеские чувства. Младшие же Мономашичи, Юрий и Андрей, были для них в известной степени чужими.

Но если Андрей не обладал силой духа и энергией, необходимыми для отстаивания своих интересов (не случайно он получил в летописи прозвище «Добрый»), то у Юрия и того и другого оказалось в избытке. Выработанные старшими братьями условия не устраивали его ни в малейшей степени. И если при жизни Мстислава он не предпринимал никаких решительных действий (ибо существовавший порядок был прямо санкционирован его отцом), то после смерти старшего брата во всеуслышание заявил о своих правах. И сумел привлечь на свою сторону единоутробного брата Андрея.

(У Юрия имелся еще один брат — князь Вячеслав Туровский, также сын Гиды, то есть единоутробный брат Мстислава и Ярополка. Но он вообще проявлял какую-то удивительную пассивность и бездеятельность и, кажется, был попросту неспособен что-либо решать самостоятельно. Впоследствии он сыграет немаловажную роль в судьбе Юрия и будет попеременно то его союзником, то противником. В конечном же итоге именно права Вячеслава как старшего брата окажутся тем непреодолимым препятствием, которое помешает Юрию удержать за собой киевский престол.)

* * *

Оторванный от политической жизни Киевского государства, Юрий старался по возможности не порывать с Киевом вовсе. Южная Русь по-прежнему влекла его. Если не в политических делах, то в духовной сфере его присутствие здесь все же ощущается.

Так, единственное летописное известие, имеющее хотя бы косвенное отношение к суздальскому князю, касается именно церковных дел. В 1129/30 году суздальский тысяцкий Георгий Шимонович — несомненно, с ведома своего князя — оковал серебром и золотом гробницу преподобного Феодосия, одного из основателей Киево-Печерского монастыря и почитаемого русского святого .

Подобные события всегда имеют символическое значение. Георгий питал самую искреннюю привязанность и к Печерскому монастырю, и к его основателям преподобным Антонию и Феодосию, ибо с детства находился под их духовным покровительством. Согласно преданию, сохранявшемуся в его потомстве, его отец, варяг Шимон, получил благословение от игумена Феодосия не только на себя, но и на своего сына и на всех своих потомков «до последних рода» его . Сам Георгий, страдавший три года глазами, так что «не видех ни луча солнечнаго», исцелился по молитвам преподобного Феодосия . Его отец был погребен в «Великой» Успенской церкви Киево-Печерского монастыря, на левой стороне, прямо напротив гробницы Феодосия . Здесь же впоследствии будет похоронен и сам Георгий. Так что он имел особые причины проявлять заботу об украшении храма и его главной святыни.

Но его драгоценный дар был не только выражением его личной благодарности преподобному и личного благочестия. Суздальский тысяцкий брал на себя роль защитника и покровителя монастыря, а вместе с ним на ту же роль претендовал и его князь. Не случайно в Слове «о поковании раки преподобного отца нашего Феодосия» в Киево-Печерском патерике имя князя Юрия Владимировича упоминается едва ли не чаще, чем имя самого тысяцкого Георгия: князь «со всеми боляры» посещает в Киеве больного Василия, посланца своего тысяцкого, и приводит к нему «лечьцов», «хотяи врачевати» его; узнав же о чудесном выздоровлении Василия, он спешит в Печерский монастырь. «И слышав… князь дивна чюдеса и ужасеся, радости же духовныа исполнився, пришед поклонися чюдотворному гробу великаго Феодосиа, и отьиде» .