Глиняный колосс - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Смакотин cтр.№ 10

— Ну-с, молодой человек… — подымается, смешно потягиваясь. — Удивлены новым назначением? — И, не давая ответить, тут же продолжает: — Уверен, ваши знания о… — На этом месте, как и все они, спотыкается.

Да что вы все тут запинаетесь при слове «будущее»? Неужели так трудно произнести? «Бу-ду-ще-е!..» Карьеры себе делать с моей помощью — эвон как готовы, а назвать вещи своими именами — слабо?..

— …О грядущем… помогут нам справиться с японскими макаками! — подытоживает наконец генерал. — Зиновий Петрович, кстати говоря, вчерашним приказом передал армии шестьдесят пулеметов со своих кораблей…

«Ага, сам передал! Нате, говорит, забирайте! Бантиком щас перевяжу только…» — Я с интересом рассматриваю портреты на стене. Подле непременного Николая, что номер два, их батюшка. Оба осуждающе глядят на меня, причем взгляд Александра явно не сулит вралю ничего хорошего. Словно говоря голосом Юрия Никулина из «Операции «Ы»: «Вдребезги?.. Да я тебя…» Соседние с ними Суворов, Кутузов и почему-то князь Багратион находятся полностью на стороне царственных особ, взирая крайне недружелюбно. Я бы даже сказал, враждебно.

Под гнетом столь внушительного пантеона над головой я зябко поеживаюсь.

— …Чем можете — помочь! — Генерал торжественно завершает речь, существенную часть которой я позорно пропустил мимо ушей. Наверное, надо что-то отвечать? Вон как смотрит, с надеждой… О чем он? Помочь чем? Сейчас…

— Ваше превосходительство, разрешите перо с бумагой? А еще лучше — грифельный карандаш.

На столе немедленно возникает истребованное.

Стараясь выводить ровно, мигом набрасываю извозчичью повозку с лошадью. Художник из меня никакой, но мастерства Рембрандта и не требуется. Во всяком случае, мои каракули тут же идентифицированы.

— Повозка? — Голос Линевича неожиданно серьезен. От былого чудаковатого дедушки не осталось и следа. Надо мной склонился вдумчивый, собранный человек. Напряжен, почти не дышит.

— Так точно, ваше превосходительство, — немного удивленно отвечаю я. — А теперь глядите…

Парой штрихов дорисовываю позади крестик. Чуть подумав, обозначаю человеческую фигурку подле него в повозке. Ну, дошло?

— Повозка с пулеметом? — Генерал наглухо сражает меня быстротой реакции.

Во дает! В его-то годы? Силен!

— Она самая, ваше превосходительство! — едва справившись с удивлением, отвечаю я. — Ничего нового в этом изобретении нет, придумано уже лет двадцать как… Но вот до русской армии доберется не скоро. Лет через десять. Называться будет — тачанка.

— Та-чан-ка… — по слогам произносит Линевич.

Возникает долгая пауза. Пользуясь которой я робко подымаю глаза на портретную галерею. В глазах графа Суворова, кажется, появилась заинтересованность. Остальные все так же холодны и бесстрастны. Разве Багратион чуть призадумался.

— И насколько эффективно применение данного оружия? — Линевич наконец оживает. — Примеры использования? Тактика применения в бою?

Звучат сухие, выверенные вопросы. Ни тени былого комизма и простоты в общении. Надо мной угрюмо нависает боевой, серьезный вояка.

— Быстрое перемещение пулеметных расчетов по полю боя, господин генерал, — начинаю я загибать пальцы. — Это раз. У противника возникает ощущение значительного количества данного типа оружия.

— Так.

— Прекрасная разведка боем — два. Молниеносный прорыв нескольких пулеметов за линию фронта и такой же скорый отход обратно.

— Интересно… — Собеседник начинает задумчиво расхаживать взад-вперед. Теребя в такт шагам длинный казацкий ус. Только на сей раз выглядит это — совсем не смешно.

— И, наконец, неоценимая поддержка атаки кавалерии — три, господин генерал! — Тройка загнутых пальцев на руке превращает мою ладонь в пистолет со взведенным курком. Направленный почему-то прямиком на Линевича.

Оценив взглядом направление предполагаемого выстрела, мой визави перемещается за письменный стол. Усевшись за который, тут же сосредоточенно начинает что-то записывать.

Эй, подожди, а? Я еще не все закончил:

— Господин генерал, те пулеметы, что переданы с кораблей, возможно пустить именно на предполагаемые тачанки. Хоть флотские «максимы» и без станков… — Генерал поднимает голову. — Но это даже лучше. Закрепить их намертво, обеспечив лишь подвижность дульной части. И еще один момент: повозки для них желательно использовать с пусть примитивными, но рессорами!

Он задумывается:

— И где же мне достать столько рессорных повозок? Разве заказать? Но это… — безнадежно разводит руками. Лицо на глазах теряет признаки бодрости духа.

Понятно, что «это»… Бюрократия тут у вас — похлеще еще, чем у меня! Но — не дрейфь, главком. Прорвемся. Ибо слушай сюда:

— На Дальнем Востоке наберется шестьдесят извозчиков? А у армии денег, чтобы выкупить у них инвентарь? — Секунда еще — и у меня прорвется улыбка.

Лик собеседника светлеет.

— Вы умница, голубчик! — Генерал немедленно утыкается в записи.

Деловой человек! Не то что некоторые, понимаешь… Я с недовольством вспоминаю психоделические «посиделки» с Рожественским. С криками, бранью и угрозами…

Пользуясь свободной минутой, украдкой окидываю взглядом молчаливых слушателей.

Суворов с Багратионом давно и заинтересованно вникают в суть происходящего. Даже Михайло Илларионович, кажись, подобрел. И нет-нет да покосится единственным глазом вниз. Отец же с сыном все так же презрительно-бесстрастны. Ладно, попробуем пронять и вас, государи!

Едва открыв рот, я с удивлением обнаруживаю, что мы, оказывается, давно едем. Или идем — черт его знает, как там поезда передвигаются. На флоте корабли «ходят», теперь-то я это точно знаю… Хоть при смерти спроси — отвечу!

За краешком шторы быстро мелькают неказистые строения вперемежку с вкраплениями зелени. Причем второй становится все больше, а домов все меньше — поезд резво покидает городскую черту. Мягкий до невозможности вагон почти не качает, лишь едва слышное «тук-тук, тук-тук» отдает в память, как ножом по сердцу.

Может, это всего лишь затянувшийся сон? Или не со мной? Нет в помине никакого фронта, непроигранной Цусимы… Все, как и раньше: проснусь утром в отеле, а рядом Анька. Анька…

Перевожу взгляд на строчащего Линевича. Тот напряженно пишет, усердно обмакивая перо в чернильницу. Почему-то именно при виде этих чернил в памяти всплывает ночное прощание с Еленой Алексеевной. У входа в парадное ее дома.

— Уходите уже, вам рано вставать! — В темноте совсем не видно лица. Но… Голос совсем не походит на прежний. Или только так кажется?

— Иду… — покорно поворачиваясь, делаю пару шагов. Какая-то неведомая сила вдруг заставляет обернуться. В темноте виден лишь силуэт в белом платье. Размашистым движением она крестит меня в дорогу. Совсем так же, как крестила Маланья… Секунда — и светлый образ пропадает во тьме. Слышен лишь скрип закрывающейся двери…