Огонь в твоем сердце - читать онлайн книгу. Автор: Марина Комарова, Дана Арнаутова cтр.№ 30

Ненароком подсмотренная сцена будила странные, давно забытые чувства. Будто среди студеного зимнего моря вдруг повеяло теплым весенним ветром. А все этот странный подарочек небес! Неужто и правда ревнует? Его, нежить морскую?

— Будь хавфруа столь прекрасны, я б не приплыл к тебе, дроттен, — сдерживаясь, чтобы не показать внезапно накатившего раздражения, произнёс Фьялбъёрн. — А раз в море не осталось благосклонных к морякам прекрасных дев, то придется лицезреть твою… твоё, кхм, лицо.

Бо расхохотался, хлопнув по столу ладонью, — доска отозвалась низким гулом. Хороший удар: хоть и стар дроттен, а крепок.

— Ну-ну, — хмыкнул он и выразительно посмотрел на Йанту выцветшими светло-голубыми глазами. — И тем не менее, времени не терял, я смотрю.

Та спокойно встретила взгляд и чуть улыбнулась, когда Бо всё же пришлось отвести глаза.

— Да, именно, — сдержанно уронил Фьялбъёрн. — На «Гордом линорме» давно не было ворлока или ворожеи, и я благодарен Гунфридру, что он всё же послал мне, — пришлось сделать паузу, — такой дар.

— И вправду, великий Гунфридр был щедр к тебе, ярл, — прищурился Бо, снова разглядывая Йанту с откровенно мужским интересом. — А что же сама твоя спутница? Не поведает ли нам, из каких она краев? Довольна ли прекрасная дева нашим гостеприимством?

Фьялбъёрн стиснул зубы, сам удивившись желанию послать любознательного дроттена в далекое путешествие по морским и подводным просторам со множеством интересных, но сплошь неприличных приключений. Отвечать за Йанту теперь, когда Бо спросил её саму, было нельзя: ворожея не дитя неразумное. Но и слушать ехидство в голосе островитянина…

— Ваше гостеприимство, славный дроттен, затмевает величие скал и глубину морской бездны, — негромко и очень ясно ответила Йанта, неторопливо дожевав и проглотив очередной пирожок в наступившей вдруг тишине. — Пусть вечно славится и процветает дом, где так принимают гостей. И если судьбе будет угодно, чтобы я вернулась в свои родные края — слишком дальние, чтобы вы слышали о них, — я с радостью поведаю там о могуществе Морского народа и его владыки.

— Красивые слова, любезная речь, — медленно сказал Бо, откидываясь на высокую резную спинку массивного стула-трона. — Не будет ли неучтиво спросить, какого рода наша гостья?

Фьялбъёрн слегка перевел дух, чувствуя, что сидящая рядом ворожея безмятежна, как умелый воин перед боем, — самое верное настроение для того, что тут происходит. А вот что именно происходит и почему — пока непонятно. Одно хорошо — язык у девчонки подвешен не хуже, чем у местных зубоскалов.

— У меня дома говорят, — тем же ровным вежливым тоном отозвалась ворожея, — что хвалиться своим родом на чужбине — бросать слова на ветер. Скажу так: мой род в землях, где я жила, стоит достаточно высоко, чтоб от этого были сплошные хлопоты.

Пару мгновений — и Фьялбъёрн вместе со всеми увидел, как просоленная морскими ветрами физиономия Бо расплывается в настоящей улыбке.

— Ах, хорошо ответила, гостья. В самом деле, больше власти — больше хлопот. Учись, Фрайде…

Тот смиренно склонил голову, но Фьялбъёрн видел мелькнувшую на губах сына дроттена усмешку. И тут же рядом с Фрайде на освободившееся, как по волшебству, место опустилась гибкая тень, почти спрятавшись за широким плечом островитянина.

— И впрямь, у нашей гостьи стоит поучиться, — прошелестел голос чудесницы, — моряки разве что песни не слагают о ее храбрости и колдовском искусстве. Странно…

— Что же странного ты увидела в этом, Ньедрунг? — спросил Фрайде с таким вежливым удивлением, что гомон за столом снова стих — а Фьялбъёрн поставил на стол кубок, чтоб не расплескать.

— Да так… — мягко отозвалась мерикиви, не опуская капюшона из тонкой южной ткани.

— Приходилось мне слышать, что если колдунья слишком много времени проводит в мужской постели, сила и храбрость уходят от нее. Так не диво ли, что на корабле, полном мужчин, дева подобной красоты сохранила столько могущества…

Если до этого за столом было тихо, то теперь тишина стала тяжелой и душной. Фьялбъёрн видел, как сверкнули глаза Бо и напряглась будто высеченная из камня челюсть — чудесница явно позволила себе лишнего, впрямую оскорбив гостью. Под рукой вдруг стало мокро. Опустив взгляд, драуг увидел, что тонкая чеканная медь в его пальцах смялась и хмельной мед все-таки выплеснулся на скатерть. Но прежде, чем он открыл рот, еще не зная, что скажет, в густой тишине так же лениво, почти скучающе, снова раздался голос Йанты:

— Слышал, мой ярл? И только попробуй еще раз разгневаться, если полезу в драку без твоего дозволения. Сам, оказывается, виноват в моей храбрости, что зовешь дурью. Мало… стараешься…

Через мгновение грохнуло так, что потолок едва не приподнялся над резными столбами-колоннами. Хриплым басом хохотал дроттен, смеялся Фрайде, боевыми жеребцами ржали морские ярлы и воины, хлопая друг друга по плечам и повторяя шутку. Морской народ умел оценить острое словцо, а уж если тот, кто его обронил, и себя не пожалел… Можно не сомневаться, завтра последняя собака на базаре будет знать, что ворожея с «Линорма» не просто красивая игрушка ярла.

Фьялбъёрн поднес к губам смятый кубок, отхлебнул меда. Повернулся к ворожее, невозмутимо надкусившей который уже по счету пирожок, сказал тихо, но не особо скрываясь — теперь уже не к чему:

— Мало стараюсь, значит? Ну-ну…

И подмигнул многообещающе.

Йанта, паршивка этакая, распахнула дивные ресницы в шутливом испуге, сделала вид, что смущается, но сочные пухлые губы так и тянулись в улыбке — расцеловать бы…

— Вольно же смеяться великому ярлу, — совсем уж по-змеиному прошипела Ньедрунг, откидывая капюшон и в упор глядя на драуга. — Вольно и его… ворожее смеяться и пировать в доме, над которым нависла беда… И то правда, какое дело одному драугу до другого?

— Помолчи! — громыхнул голос Бо, аж привставшего с места. — Наши беды — наши заботы. Не гостям тревожиться о них.

— Хороший гость разделяет с хозяином не только стол, — тихо проговорил Фьялбъёрн, не сомневаясь, что его услышат. — И если в твоем доме творится неладное, а я могу помочь…

— Не тревожься попусту, ярл… — начал Бо и тут же был перебит возмущенным возгласом Фрайде:

— Отец!

— Я сказал! — возвысил голос дроттен, глядя куда-то мимо Фьялбъёрна. — Наши гости благословлены Гунфридром!

Гомон в зале нарастал, пока еще тихий, больше похожий на ропот начинающегося шторма. Фьялбъёрн снова отпил меда, угрюмо отодвинул пустой кубок. Рядом замерла Йанта, поигрывая серебряной ложечкой. Почему-то безобидная ложечка в тонких красивых пальцах казалась смертельно опасной.

— Сказал про сеть, говори и про рыбу, — уронил Фьялбъёрн. — Я в твои дела не лезу, дроттен, но молву не остановишь. Что случилось?

— Отец… — повторил Фрайде со странной требовательностью, и Пройдоха Бо с каким-то угрюмым облегчением махнул рукой.