Альберт сделал шаг назад и снова окинул взглядом полотно, почувствовав горечь и ликование одновременно. Он не ошибся. Картина — безусловный шедевр, уже вошедший в историю живописи. Передающая эмоции, которые он больше никогда не сможет испытать, — вряд ли он сумеет написать другое полотно, которое сможет превзойти это. Его Джоконда материализовалась слишком рано.
— Поздравляю, — мелодичный женский голос, казалось, прозвучал в полной тишине. Он рассеял, разрезал приглушенные звуки классического произведения в исполнении симфонического квартета и гомон восторженных людских голосов.
Альберт не оглянулся. Лишь почувствовал движение крови по венам.
— Спасибо. Это ты купила?
— Покупатель пожелал остаться неназванным.
Альберт усмехнулся. Эльза встала рядом с ним и сделала глоток шампанского. Наклонив голову, она разглядывала свежеприобретенную собственность.
Виктор, стоящий поодаль от них и, как всегда, слившийся с толпой, отметил, что она похорошела. Загорела, набрала вес, изменила цвет волос, став брюнеткой — снова Анастасией Миллер, если верить последним документам. Она жила на острове, принадлежавшем Коротышке. Или оформленном на Коротышку? Это не имело никакого значения. Его-то на этот остров она точно не пригласит.
Аделаида, наконец-то прибывшая на выставку и спешащая к жениху, остановилась, не успев подойти к Альберту. Женщину она узнала сразу же и вдруг почувствовала жуткий страх и ощущение неизбежного краха.
— Ты был уверен, что я приду? — с усмешкой поинтересовалась Эльза. — Мое имя было в списке приглашенных.
— Конечно, — кивнул Альберт.
— Почему?
— Потому что у меня остался Патрик, а ты никогда не оставляешь свое. Я верно понял?
Эльза сделала еще один глоток и кивнула:
— Абсолютно.