Деникин - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Ипполитов cтр.№ 59

А если к этому прибавить в отношении матери немного ласки — не вымученной, не вынужденной, а от сердца, то картина взаимоотношений совершенно изменится…»

Вдруг в одном из писем Ксения высказывает опасение: а если Антон Иванович будет любить их будущих детей больше, чем ее? Вот это вопрос! Подсчитать соотношение сил и средств при принятии решения на наступление значительно легче. Но надо отвечать…

«5 (18) февраля 1917.

Милая моя, любить ребенка больше, чем Асю? Я незнаком с родительской психологией, но думаю, что это можно. Я, скорее, боюсь другого: найдется ли в сердце, совершенно и прочно занятом, маленькое местечко для другого существа… Впрочем, кровь говорит сильнее, чем рассудок. Посмотрим».

тические события в центре, как кадры кино на экране, мелькали перед глазами с невероятной быстротой. 8 марта, когда командир корпуса изливал в письме душу своей любимой, настроения в столице настолько изменились, что с отречением Николая 11 от престола надежда на конституционную монархию рухнула навсегда.

И тем не менее в письме адекватно отражены политические взгляды Антона Ивановича, сформированные еще в годы его учебы в Академии Генерального штаба. Он ярый противник любых революций, о чем и пишет Ксении Васильевне:

«Моим всегдашним искренним желанием было, чтобы Россия дошла до своих целей путем эволюции, а не революции. Надежды не оправдались. Темные силы, старавшиеся в безумии своем повернуть к… ускорили развязку».

Свое неприятие революции, декларированное в письме к невесте, Деникин пронесет через все годы русской смуты и унесет на чужбину. Он всегда заявлял об этом прямо, откровенно, конкретно, последовательно. Даже в качестве главкома ВСЮР в период наибольших успехов Белого движения-похода на Москву. 21 июля 1919 года в Ростове генерал говорил, что революция провалилась, и теперь возможны только либо эволюция, либо контрреволюция: «Я иду путем эволюции…»

С моей точки зрения, такое заявление утопично. Невозможно идти эволюционным путем, когда Гражданская война достигла кульминационной точки и ведется тотальное уничтожение противника. Тем не менее Антон Иванович верен своему политическому кредо.

Он пишет Ксении о том, чего больше всего боится в начавшейся революции:

«Теперь только одного нужно бояться: чтобы под флагом освободительного движения грязная накипь его не помешала конституционному успокоению страны.

Какое счастье было бы для России, если бы „круг времен“ замкнулся происшедшей в столице трагедией и к новому строю страна перешла бы без дальнейших потрясений!»

Однако в каждой строчке деникинского послания уже ощущается тревога, пока еще смутная, но все же тревога за то, что Россия вползает в эру великих социальных катаклизмов. А как бы не хотелось! Но Антон Иванович надеялся на лучшее (скорее всего, опять же из-за недостатка информации). Если не состоялась эволюция, о которой он так страстно мечтал, то, может быть, революция станет «бархатной»?

Спустя четыре года Деникин, много переживший, много передумавший, однозначно утверждает: революция — не случайность:

«Неизбежный исторический процесс, завершившийся февральской революцией, привел к крушению русской государственности».

Но не стоит заблуждаться: признавая закономерность революции, Деникин никогда не проникался к ней хотя бы маленькой долей симпатии. Отношение к революции — та составляющая его мировоззрения, где все проявления довольно рельефно отражены. Здесь он фактически не испытывал сомнений: был врагом революции и не отступил от этого принципа ни разу.

Размышляя о революции, Антон Иванович особо акцентирует внимание на том, что вековая машина русской государственности пала в одночасье. А вот это уже явилось неожиданностью для всех социальных слоев Российской империи.

«Но если философы, историки, социологи, изучая течение русской жизни, могли предвидеть грядущие потрясения, никто не ожидал, что народная стихия с такой легкостью и быстротой сметет все те устои, на которых покоилась жизнь: верховную власть и правящие классы — без всякой борьбы ушедшие в прошлое; интеллигенцию — одаренную, но слабую, беспочвенную, безвольную, вначале среди беспощадной борьбы сопротивлявшуюся одними словами, потом покорно подставившую шею под нож победителей; наконец, — сильную, с огромным историческим прошлым десятимиллионную армию, развалившуюся в течение 3–4 месяцев».

И в этом быстротечном развале великой страны генерал Деникин увидел ту самую роковую связку «война — революция», которая благими намерениями вымащивала дорогу в ад его Отечеству.

Состояние армии в начале революции обрисовал Деникин с присущей ему образностью:

«Войска были ошеломлены — трудно определить другим словом первое впечатление, которое произвело опубликование манифестов. Ни радости, ни горя. Тихое, сосредоточенное молчание. Так встретили полки весть об отречении своего императора. И только местами в строю непроизвольно колыхались ружья, взятые на караул, и по щекам старых солдат катились слезы…»

Судить между тем Деникин может только о войсках Румынского фронта, где он командовал корпусом. Следовательно, подобную оценку нельзя считать обобщающей. Однако она совпадает с оценкой исполняющего обязанности верховного главнокомандующего генерала Алексеева. В его записке Временному правительству от 14 марта 1917 года № 2237 отмечается:

…На Румынском фронте «происшедшие перемены войсками приняты спокойно». В то же время Алексеев приводит факты о неоднозначности реакции войск на отречение Николая II от престола:

«…Среди офицеров выясняется недовольство, возмущение и опасение, что какая-то кучка политиканов, изображающая собой Совет Рабочих и Солдатских депутатов, не получивших никаких полномочий ни от народа, ни от армии, действует захватным порядком от имени страны, мешается в распоряжения Временного правительства и даже действует и издает вопреки ему распоряжения…

…Особенно волнуют попытки Совета вмешаться в отношения между солдатами и офицерами и регулировать их помимо существующих неотмененных законов и законного войскового начальства…

Отречение императора Николая II произвело на офицеров 9-й армии тягостное впечатление…»

Ясно, что Деникин, будучи на Румынском фронте, не мог знать обо всем этом. Но то, что его оценка, изложенная в письме невесте, совпала с оценкой генерала Алексеева — дополнительный аргумент в пользу объективности Антона Ивановича.

Анализируя состояние русской армии накануне февраля 1917 года, Деникин делает очень четкое обобщение о том, что после катастрофы в русско-японской войне в результате проведенной военной реформы русская армия, не достигнув, конечно, идеалов, все же сделала огромные успехи.

«Можно сказать с уверенностью, что не будь такого Маньчжурского урока, Россия была бы раздавлена в первые месяцы Отечественной войны», — вспоминал генерал.