Тайная жизнь Сталина. По материалам его библиотеки и архива. К историософии сталинизма - читать онлайн книгу. Автор: Борис Илизаров cтр.№ 69

По мнению Кобы, после гибели дворянского национализма народился грузинский буржуазный национализм. Мотивы его появления были вполне очевидны — молодая грузинская буржуазия испытывает конкуренцию с «иностранными» капиталистами и поэтому «начала лепетать о независимой Грузии ». Грузинская буржуазия пытается перетянуть на свою сторону грузинский пролетариат, призывая его к «патриотизму». Далее он интерпретирует национальную программу РСДРП, противопоставляя ее грузинским «федералистам», пытавшимся организовать социал-демократическое движение по примеру еврейского Бунда.

В конечном счете получалось так, что «национальное» для молодого Кобы — это иносказательное выражение материальных интересов того или иного класса и ничего более. Богатые в разных вариантах разыгрывают национальную «карту» против бедных. И не существует никакой национальной общности бедных и богатых — даже в образе единого национального «духа». Услышав от оппонентов знакомое слово «дух», Коба писал, посмеиваясь:

«Но что такое этот национальный дух и его свойства? Наука устами диалектического материализма давно доказала, что никакого “национального духа” не существует и существовать не может. Опроверг ли кто-нибудь этот взгляд диалектического материализма? История говорит нам, что никто не опроверг… И если это так, если никакого национального духа не существует, — то само собой ясно, что всякая защита того, что не существует, является логической глупостью, которая неизбежно повлечет за собой соответствующие исторические (нежелательные) последствия» ^[313].

* * *

Романтичной и экспрессивной натуре Кобы социал-демократические идеи импонировали не только декларируемым балансом между национальным и интернациональным, но и его агрессивной наступательной стратегией и тактикой. Среди целого ряда причин, приведших Кобу в стан большевистской фракции РСДРП, без сомнения, одной из главных был устойчивый курс на восстание, на вооруженную борьбу за власть. Сталин никогда не скрывал, хотя и не очень бахвалился по поводу того, что он до революции участвовал в подготовке вооруженных выступлений путем добывания денег, оружия и организации боевых отрядов. И хотя на прямой вопрос Эмиля Людвига об этом он уклонился от такого же прямого ответа, сейчас стало достоверно известно о его прямой причастности к организации отрядов боевиков в Грузии и в Азербайджане в период революционных выступлений 1905–1906 годов ^[314]. Иначе говоря, именно в большевистском стане он мог реализовать не только чувства национального и социального протеста, но и с оружием в руках, подобно литературному Кобе, стать профессиональным бойцом за попранную справедливость. Физический калека, он вряд ли лично участвовал в военных эксцессах. Но участвовать в их подготовке, участвовать, так сказать, теоретически вполне мог. Напомню, что именно в большевистском крыле РСДРП, возглавляемом Лениным, последний ставил вопрос о создании партийного ядра из профессиональных революционеров. Именно за это меньшевики справедливо обвиняли большевиков в бланкизме, хотя у нас в России такая «профессия» появилась еще во времена народовольцев. Положение профессионального революционера освобождало Кобу от необходимости учиться гражданской профессии, обустраиваться в обычной жизни и постоянно искать заработки. Он становился как бы подлинным былинным абреком, но в новых исторических условиях и с еще более благородной внутренней и внешней мотивацией. Таким образом, партийная работа по организации тайных «кружков» единомышленников, так напоминавшая организационную и пропагандистскую работу первых христианских апостолов, была не только полна романтики и опасностей, но и предполагала реальные действия, то есть вооруженную борьбу. В профессии революционера сошлись сразу все те качества, которые так ценил зреющий вождь: личная свобода и возможность лидировать, романтика, тайна, проповедь, оружие и кровь, хитрость и изворотливость по отношению к врагу, жертвенность собой, которая вызывала опасливое восхищение непосвященных. Не случайно позже, в 30-х годах, он сравнит партию и ее членов с воинами духовного христианского ордена меченосцев, умевших соединять несоединимое во имя одной цели: меч и крест, ненависть и любовь, свою и чужую кровь. Но все это имело смысл и значение только в том случае, если давало силу и власть над людьми, над «массой».

Слово «масса» — в смысле «люди», «народы» — сплошь и рядом мелькает во всех произведениях молодого Кобы и зрелого Сталина. Уже в анонимном репортаже «К гражданам. Да здравствует красное знамя!» (1905 г.), авторство которого Сталин также оставил за собой, он многотысячную «толпу из армян, грузин, татар и русских», собравшихся в ограде Ванкского собора, обволок этим магическим словом новой, революционной эпохи: «Масса аплодирует ораторам. Распространяются наши листовки… Масса принимает их нарасхват. Настроение массы поднимается. Назло правительству она решает собраться на другой день в ограде того же собора, чтобы еще раз “поклясться любить друг друга”… Масса разбивается на группы и обсуждает содержание прокламаций… Настроение массы подымается. Она решает демонстративно пройти около Сионского собора и мечети…. Масса приводит в исполнение свое решение. Настроение массы подымается все выше и выше». И вот апофеоз. Над массой и на руках массы возносится знаменосец с красным знаменем: “Да здравствует красное знамя!” — отвечает масса… “Клянемся!” — отвечает масса на призыв бороться с царизмом» ^[315].

Это видение «массы», начинающей буквально на глазах жить собственной жизнью, и себя, как ее повелителя, возбуждающего ее, а затем через нее возбуждающего и себя, всю жизнь будет преследовать Сталина. И еще один знакомый «субъект» сталинской политической психологии обнаруживается в раннем творчестве будущего вождя.

Все в том же 1905 году в статье без подписи, названной «Буржуазия ставит ловушку», Коба, возможно, впервые употребляет знаменитые словечки: «враг народа» ^[316]. Конечно, это не его изобретение. Тогда он вслед за Лениным и другими большевистскими публицистами так обозвал представителей «либеральной буржуазии». Но придет время, и это зловещее словосочетание, заимствованное из истории Великой французской революции, войдет в обыденный язык советских людей ХХ века. В повседневность войдет еще одна знаменитейшая сталинская формула об обострении классовой борьбы в обществе по мере продвижения к социализму. Оказывается, первоначальный вариант этой формулы сложился у Кобы задолго до того, как он всерьез задумался о ее применении в своей практической политике. «Раз и навсегда зарубите себе на носу, либеральствующие товарищи, — обращался он в адрес меньшевиков в 1907 году, — что чем более сознательно борется пролетариат, тем более контрреволюционной становится буржуазия. Таково наше объяснение» ^[317].