Мгновения жизни - читать онлайн книгу. Автор: Марика Коббольд cтр.№ 54

— Мадам Скьяпарелли — художница! — говорю я ему. — И что-то я не помню, чтобы Элиот возвращал мне корзины с лакомствами.

Потом, оставшись одна в своей спальне, я долго стою перед зеркалом. Что увидел Артур в этом худом лице с длинным носом и острыми скулами? У меня приятный цвет лица, если, конечно, ничего не иметь против бледности, и красивые глаза, но улыбаюсь я редко, а руки и ноги у меня крупные и костлявые, и походку мою не назовешь грациозной. Джентльменам по душе мягкость и округлость линий: круглые щечки, округлые плечи, мягкие маленькие ручки. Когда речь заходила о знаниях, меня считали умной, но это не тот ум, который восхищает в женщине. Все же, что такого он разглядел во мне, что заставило его полюбить меня и жениться? Что увидел во мне он, за кем буквально бегали женщины? В тот момент, когда он вошел в мою жизнь, я была вполне довольна собой. У меня были подруги, такие же молодые женщины, как я, у которых было мало денег и еще меньше воздыхателей, и мы с радостью проводили время за учебой. Впрочем, иногда нам выпадало устроить пикник на берегу реки. Я не рассчитывала на любовь. Да и вы вряд ли ожидали бы ее на моем месте: если бы ваши родители, как мои, прыгнули в смерть, взявшись за руки и шагнув с моста, совершенно не подумав о ребенке, которого оставили. Но внезапно, словно из ниоткуда, появился он, мужчина, сотканный из солнечного света, художник, гений, как считают некоторые, и заставил меня смеяться и сразу же поверить в него. Он хотел меня. Когда он попросил моей руки, у меня перехватило дыхание, и в это мгновение весь мир перестал дышать вместе со мной. Я ощутила это: коллективная остановка сердца при виде чуда, которое случилось со мной, когда исполнилось мое самое сокровенное желание.

— Да, — ответила я, — о да.

Когда мы стояли бок о бок перед алтарем в маленькой церквушке, я возблагодарила Господа за его милость и великодушие и заверила, что больше ничего не буду просить у него, ибо в двадцать пять лет у меня уже было все, о чем только может мечтать женщина.

Но потом, разумеется, меня обуяла жадность. Может быть, когда очень долго оставаться в тени, можно привыкнуть обходиться без солнца, но уж если хотя бы один раз искупаться в его теплых лучах, жить дальше без него невозможно, и вам всегда будет мало его света. Но чем сильнее я жаждала тепла, тем меньше он был склонен давать мне его. Снова и снова я спрашиваю себя, что же такое он любил во мне, и что изменилось впоследствии. Теперь я чаще вызываю на его лице недовольную гримасу, чем улыбку, а ласки его скупы и строго отмерены, словно он смотритель в богадельне, а я — нищенка, молящая о подаянии. Но я не могу винить его. Чем сильнее я стремлюсь угодить ему, тем больше, как мне кажется, он отдаляется от меня. Он — художник, а я так мало знаю о его мире. Когда он наконец разрешает мне краешком глаза взглянуть на картину, над которой работает, я позволяю себе высказать свое мнение:

— Здесь нужен шепот, дорогой, — говорю я, указывая на мазок кармина. — Шепот, а не крик. — Артур, мой красавец муж, очень-очень медленно оборачивается и смотрит так, словно я совершеннейшее ничтожество.

— Благодарю тебя, моя дорогая, за столь бесценный совет. — Когда он произносит слово «бесценный», уголки его губ приподнимаются, словно предвещая улыбку, но в глазах ледяная холодность. — Особенно если учесть, что он исходит от такого признанного авторитета в области изобразительного искусства.

Я больше не вмешиваюсь. Я расходую свою энергию на нашего ребенка и на наш дом. Мой муж и я, мы похожи на два камешка, выброшенные на берег прибоем и постепенно разносимые волнами в разные стороны.

Я спускаюсь вниз, чтобы нарвать цветов, и вижу, что Джейн уже опередила меня. Она хочет помочь, хотя я много раз говорила ей, что именно эта работа мне по плечу, и доставляет удовольствие. Но следует быть крайне деликатной, поскольку почти любое мое замечание вызывает у нее слезы. Мне не остается ничего, кроме как смириться. Джейн всегда насильно придает цветам и листве в букете такое положение, до которого никогда не сможет додуматься природа. Всякий раз, проходя мимо составленных ею букетов, я от всей души сочувствую бедным цветам, и меня охватывает искушение освободить их, но подобное вмешательство способно вызвать лишь новый поток слез. Джейн уничижительно демонстрирует свою незначительность, но я уже усвоила, что если она расстраивается из-за чего-нибудь, то потом по всему дому несколько дней слышен недовольный ропот. Сегодня, однако, я не могу удержаться, чтобы не вынуть стебли из вазы и не встряхнуть их. С них каплет вода, зато они чувствуют себя свободными.

Артур застает меня в детской, верхом на серой в яблоках лошадке-качалке с развевающейся серебряной гривой. На коленях у меня сидит Джорджи. Лошадку зовут Доббин.

— Неужели ни у кого из вас нет ни капли воображения? — презрительно роняет Артур, узнав имя лошади.

Мы с Джорджи каждое утро отправляемся на верховую прогулку, а сейчас только что вернулись после скачки, которая продолжалась весь день, и поэтому у нас сбилось дыхание. Артур протягивает руки нашему сыну, но слишком быстро опускает их, и малыш не успевает слезть с лошадки и прийти к нему в объятия. Мой муж надел вельветовый пиджак бордового цвета и ярко-желтый галстук. Очевидно, он пребывает в приподнятом настроении, поскольку наклоняется и целует меня в губы, а затем ерошит волосы сына и называет его «замечательным маленьким человечком». Я бросаю взгляд в сторону двери, ожидая увидеть там кого-то постороннего. Обычно хорошее настроение Артура странным образом совпадает с приходом гостей. Он отличный хозяин, который умеет сделать так, что каждый гость чувствует исключительное внимание — словно прием организован именно в его или в ее честь. И как тепло он всегда отзывается обо мне и нашем маленьком сыне! Если бы не это счастливое хвастовство перед посторонними людьми, я бы никогда не узнала, как высоко он ценит нас.

Но в комнате больше никого нет, даже нянечки, она обсуждает с поваром, что приготовить Джорджи на обед.

— Должно быть, твоя работа продвигается неплохо, — улыбаюсь я ему. — Я очень рада видеть тебя в таком хорошем настроении.

Мое замечание заставляет его нахмуриться.

— Не смотри на меня так, Луиза. Мужчина начинает нервничать, если за ним постоянно наблюдают и кудахчут и каждое его движение и настроение подвергается тщательному анализу. Занимайся мальчиком, пока он еще слишком мал, чтобы постоять за себя.

Я отвожу взгляд в сторону и смотрю в окно, стараясь не расплакаться. У меня нет для этого повода: Артур всего лишь поддразнивает меня.

— Я пришел, чтобы поговорить о малышке Джейн. Она расстроена, знаешь ли.

Я медленно оборачиваюсь и смотрю на него, легонько опустив подбородок на светловолосую головку сына.

— А почему расстроена Джейн? — спрашиваю я голосом, который больше подходит для викторины.

— Джейн, Джейн, Джейн? — Джорджи хлопает в свои полненькие ладошки. — Джейн — маленькая занятая мышка, которая торопится по своим маленьким делам. — С этими словами Джорджи выскальзывает из моих объятий на пол и начинает прыгать взад и вперед, изображая мышку и приставив крохотные ручки к щекам, имитируя мышиные усики. Удивительное дело, но в последнее время он умудряется не наставлять себе синяков; разрез глаз у него в точности такой же, как у меня, вот только цвет его собственный — чистый янтарь, необычного яркого золотисто-коричневого оттенка (в последний раз я видела такой у камня, выставленного в витрине лондонского ювелирного магазина). И он окреп, мой мальчик, у него теперь сильные ножки и полненькие маленькие ручки — «совсем как связка сосисок», так я давеча сказала Артуру.