Мгновения жизни - читать онлайн книгу. Автор: Марика Коббольд cтр.№ 27

Грейс, которую, в общем-то, нельзя было назвать богиней утренней зари, тем не менее, со спокойным удовлетворением встречала каждый новый день. Она чувствовала, что их связывают дружеские узы, какие часто возникают между людьми, вместе и с удовольствием работающими над каким-то проектом. И таким проектом для нее в последние десять лет оставалась фотография. Фотография означала для Грейс крышу над головой и кусок хлеба с маслом на обед. Фотография вдохновляла ее, бодрила как тонизирующий напиток, она приходила к ней по ночам в ее снах. Эта работа была отправкой точкой ее жизни, ее радостью и гордостью, а может быть — единственной настоящей страстью. Процесс фотографирования был для нее сродни занятию любовью.

Она встречалась с мужчинами, и самый долгий ее роман тянулся примерно около года, но она упорствовала в своем желании жить одной. Во всех случаях, кроме одного, она уходила первой. Пару раз ей приходилось в спешке уносить ноги, чтобы не принести себя в жертву, и один раз она едва не рассталась со своей свободой. Казалось, принимая важные решения, она руководствуется никому не ведомыми соображениями. Анжелика как-то сказала, что она следует велению своего внутреннего голоса, Грейс тогда подумала, что это не столько внутренний голос, сколько внутренний шутник. Но в большинстве случаев она просто расставалась с очередной мечтой и приходила в себя, снимала розовые очки и обнаруживала, что мужчина рядом с ней — это лишь игра света и тени, проекция ее надежд и чаяний.

— Мужчины, — глубокомысленно заявила ей однажды миссис Шилд. — Их нужно принимать такими, какие они есть, или кто-то другой сделает это за тебя.

— Ну и пусть, — ответила Грейс.

— Ты похожа на кошку, — сказала ей Анжелика. — Тебя волнует только твой дом, а люди могут приходить и уходить.

Грейс запротестовала — она не слишком любила кошек. Собственно говоря, все упиралось в доверие, а она им не доверяла.

— Я забочусь о людях, — парировала она. — Но ведь я не обязана жить с ними. Взгляни на этот свет. — Она повела рукой в сторону окна. — Северный свет, он самый лучший.

— Ты без конца рассуждаешь об этом свете, — заметила Анжелика. — Но ты почти не бываешь здесь днем.

— Зато я знаю, что он вернется. Это единственная вещь в жизни, в которой можно быть уверенной: с наступлением утра он вернется.

— В этом банальном декларировании очевидного скрыта какая-то истина, которую я не понимаю? — поинтересовалась Анжелика.

— Вовсе нет. — Грейс пожала плечами. — Но люди почему-то так боятся провозглашать очевидное, что кому-то приходится заниматься этим, иначе в конце концов сомнительное затмит очевидное.

Работы Грейс постепенно начинали пользоваться все большим успехом, но она никогда не отказывалась от дополнительного заработка, подрабатывая по уик-эндам в отделе фототоваров универмага «Хэрродс». Жить только за счет любимой работы было роскошью, она никогда не забывала об этом. Ее бывшие соседки по квартире, Анжелика и Дэйзи, уже вышли замуж. Дэйзи переехала в графство Оксфорд и исчезла из виду, погребенная под грузом забот о компосте, цветочных бордюрах и многочисленных отпрысках. Анжелика, унаследовавшая от матери выставочную галерею «Адам и Ева», вышла замуж за Тома, дилера фондовой биржи. Том был крупным мужчиной, этаким игроком в регби: высоким и широкоплечим, с копной жестких черных волос и розовым лицом. Он походил на школьника старых времен, который много времени проводит на улице. Он оказался громкоголосым и шумным. Грейс казалось, что в линии его губ таится что-то неприятное. Том заявил Анжелике, что ему нравятся женщины, которые стремятся сделать карьеру, но относился к ее работе, как к пустому времяпрепровождению. И еще он любил шутить.

— Когда мы только начали встречаться с Анжеликой, она не мылась целыми неделями. Спроси меня, почему, ну, давай же, спроси!

— Почему Анжелика не мылась, Том?

— Потому что боялась, что я позвоню, когда она будет в ванной.

Оставшись с Анжеликой вдвоем, Грейс сказала ей:

— Когда ты с ним, ты похожа на негатив: белое — это черное, а черное — это белое. Неужели это и есть замужество? — На носу у Анжелики остались капельки мыльной пены, и она выглядела так, словно вот-вот заплачет. Грейс промокнула пену на лице Анжелики уголком сухого чайного полотенца. — Вот так. — Она улыбнулась. — Прости меня. Если ты его любишь, полагаю, игра стоит свеч.

— Я действительно люблю его, — призналась Анжелика. Она взглянула Грейс прямо в лицо. — И бывают моменты, когда я ненавижу себя за это.

Для Грейс возвращение домой всегда означало приход в объятия любимого человека. Закрывая за собой дверь, она чувствовала себя так, словно поднимает мост: она находилась вне досягаемости, отгородилась от всего мира и его проблем, никто не мог добраться до нее. Когда она оставалась одна в своей квартире, никто не домогался от нее любви, не требовал еды, не надоедал разговорами. Время принадлежало только ей, и она могла делать все, что заблагорассудится. Некого было огорчать или расстраивать. Подвести ее не мог никто, кроме нее же самой, никто не желал получить от нее то, чего она не могла или не желала дать. И долгое, очень долгое время такое положение вещей устраивало Грейс как нельзя лучше.

Но в последнее время она чувствовала себя одинокой — одинокой и усталой, даже опустошенной. Грейс начинала спрашивать себя: для чего она делает то, что делает, а это, как она объяснила Анжелике, означало, что она вступила на скользкий путь. Скоро дойдет до вопроса о смысле жизни, от которого, как всем известно, не следует ждать ничего хорошего.

— Ты ведь еще не познала любовь, — как-то заявила ей Анжелика.

— Напротив, я знаю, что это такое.

— Ты никому не даешь ни единого шанса, потому что до сих пор не можешь забыть свою первую любовь, что, конечно, очень мило, но, с другой стороны, вызывает лишь жалость и недоумение.

— Не говори глупости. Я уже давным-давно не вспоминаю Джефферсона.

— Откуда ты знаешь, что именно его я имею в виду?

— Потому что, дорогой мой Рамполь ^[2], он был моей единственной первой любовью.

Анжелика понимающе улыбнулась, и эта улыбка разозлила Грейс сильнее, чем любые слова.

Теперь, приходя домой, Грейс испытывала непонятную ей самой тревогу. В глаза бросались неудобства, которых она не замечала раньше, ее раздражали нехватка шкафов и отсутствие надежных обогревателей, а единственная большая комната наводила на мысли не о просторе, а о пустоте. Отрывая голову от подушки, она спрашивала себя, а есть ли хотя бы одна заслуживающая уважения причина, почему ей нужно вставать и куда-то идти. Может быть, ей в конце концов начала надоедать ее работа? Но проблема заключалась в том, что эта работа полностью соответствовала ее характеру. Она выходила из дома с фотоаппаратом в поисках света и неизбежно возвращалась со снимками темной стороны мира. Она вовсе не была угрюмой, просто черный привлекал ее больше других цветов. В общем-то, в этом нет ничего плохого. У нее хорошая и честная работа, позволявшая показывать другим то, что видела она сама: облако вокруг серебристого серпа луны, грусть на улыбающемся лице, мир, в котором было столько красоты, но который так омерзительно пах. Подобно всем остальным, она умирала от желания получить ответы на свои «как» и «почему», но не было никакой гарантии, что даже после смерти она станет более информированной. Поэтому, не имея ответов, она старалась запечатлеть на пленке уголок мира, который открывался перед ней в видоискателе фотоаппарата, надеясь хотя бы на мгновение увидеть его целиком. Но сейчас ей казалось, что пришло время взглянуть на него под другим углом.