Нефартовый - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Гусев cтр.№ 17

— Сашке повезу, домой.

— Да, детям надо. Вкуснятина такая!

— Жену угощу. С ней вместе и откроем, на ноябрьские. Даст Бог, к празднику успеем вернуться…

За недели длительного перехода на судне не была вскрыта больше ни одна упаковка. Но к моменту окончания затянувшейся экспедиции йогурт, название которого мы почему-то произносили с ударением на второй слог, безнадежно испортился.

«Эх, жалко, — сказал тогда наш старший механик, — все задачи партии выполнил, а вот его не довез…»

Может ли обычный кисломолочный продукт стать символом бесконечной заботы, доброты и любви? Летом 85-го, прожив на земле уже почти тридцать лет, я получил точный ответ на этот вопрос.

Они пришли к нам в каюты. Разбрасывая наши вещи, открывая ящики и залезая под матрас.

Я до сих пор помню их лица. И слова: «Это там ты будешь герой, а сейчас ты подозреваемый». И неожиданно почти мягкое: «Не обижайся».

«Там» — это во владивостокском порту, где готов был уже греметь всеми своими литаврами оркестр, а встречающие разворачивали транспаранты в честь «спасителей» и «отважных полярников». Пока же ледокол стоял неподалеку от берега, на рейде. И нас шмонали.

Есть две версии. По одной, с борта судна на обратном пути после стоянки в Новой Зеландии на большую землю пришла радиограмма о том, что кто-то из экипажа получил на берегу запрещенную религиозную литературу и пытается ввезти ее в СССР. По второй версии, Библию, а речь шла именно об этой книге, уже во время инспекции судна перед швартовкой прибывшие на катере «проверяющие» увидели на столике у одного из матросов.

— Где взял?

— Да сунули в руки миссионеры на улице. В Веллингтоне.

— С кем ходил на берег?

— Да вот, с соседом. И с Виктором, корреспондентом…

Надо сказать, что Библия, причем на двух языках, у меня уже была дома, поэтому смысла везти еще одну, тем более из антарктической экспедиции, я не видел. И тогда, на портовой улице, поблагодарив заботливых новозеландцев, пошел дальше.

Поэтому обыскивающие работали напрасно. В самом конце их главный с недоверием повертел в руках купленный там же, в Веллингтоне, свеженький диск под названием «Brothers in Arms», но ограничился риторическим вопросом: «Это что за херня?» Замечу, что вскоре пятая пластинка группы «Dire Straits» вошла в тридцатку самых продаваемых в истории музыки.

Несмотря на отсутствие запрещенки, тут же, в каюте помощника капитана, на меня было составлено что-то вроде протокола, суть которого сводилась к следующему: знал, но не сообщил. Впрочем, никаких последствий для меня это не имело.

Позже я узнал, что ход бумаге не дал сам помощник капитана — путем её разрывания и спускания в унитаз.

Далеко не геройский прием неожиданно ждал меня и в тассовском парткоме. Тут дело было уже не в религии.

Секретарь важной организации с порога принялся орать на меня так, как никто ни до, ни после него в моей уже достаточно продолжительной жизни. Не помню, как точно квалифицировалось мое кошмарное нарушение партийной дисциплины, но, оказывается, находясь в антарктической экспедиции, я невольно превысил тот кандидатский срок, который по существовавшим правилам предшествовал непосредственному вступлению в ряды КПСС. Как я мог не нарушить заведенный порядок, находясь на Южном полюсе, понять было сложно. К тому же речь об этом по большому счету уже и не шла. Гневная тирада партийного босса была обращена не в прошлое, а в будущее. Мое будущее, которого, впрочем, по его словам, как такового, у меня уже не было!

Раздавленный мощью всемогущего аппарата в лице одного человека (вот ведь сила!), я внутренне готовился к самому худшему. Но на следующее утро вдруг (опять это «вдруг») увидел на тассовской информационной ленте список награжденных за участие в спасательной экспедиции. Рядом с фамилией Гусева стояло: «Медаль “За трудовую доблесть”».

Моя признанная на самом верху «доблесть», видимо, настолько плотно закрыла тему, что партбилет я получил уже через несколько дней, без шума и пыли. При торжественном вручении секретарь парткома пожелал другим будущим коммунистам пройти кандидатский срок… вот так же достойно, как Гусев.

Удивляюсь ли я после этого чему-то в нашей жизни?

Впрочем, партбилет пролежал у меня в кармане совсем недолго. 20 августа 1991 года, во второй день путча, мы вместе с моим коллегой по спортивной редакции Константином Клещевым положили когда-то заветные красные корочки на стол специально созванного по этому случаю собрания.

Любопытно, еще совсем недавно такой поступок поставил бы крест не только на нашей с Костей карьере, но и на многих жизненных планах наших ближайших родственников. Но тогда воспетый немецкой рок-группой «Скорпионз» ветер перемен уже сделал свое дело. На лицах товарищей по партии я увидел не ужас или сочувствие, а интерес и сомнение: «А может, и мне тоже…»

Сейчас жалею о своем поступке, но исключительно потому, что хотелось бы сохранить такой сувенир у себя в письменном столе. Рядом с другими памятными вещами. Просто как реликвию. И на фото забавно было бы посмотреть, вспоминая, какие требования предъявлялись к ушам и взгляду коммуниста (и то, и другое должно было быть «открытым»). И зарплату свою тогдашнюю увидеть: ведь членские взносы фиксировались исправно. Если вдруг кто-то обнаружит мой кровный в тассовских архивах, верните, пожалуйста.

Циничный читатель сейчас скажет: «Может, еще пригодится…»

Ну уж нет.

Я так и не попробовал это вино. Бутылка, видимо, какого-то восхитительного красного застыла в руке Котэ Махарадзе. Мизансцена, сразу воскресившая в памяти легендарную фразу из репортажа этого великого грузинского комментатора: «Пока мяч в воздухе — коротко о составах команд».

Не знающий пощады звонок из Москвы прозвучал резче, чем свисток норвежского арбитра, за час до этого возвестивший о том, что футбольный матч Грузия — Россия на тбилисском стадионе «Локомотив» продолжен не будет. Темно. Погас свет. Играть нельзя. Результат первого тайма (к счастью, было 0:0) аннулируется.

Команды ждет переигровка.

«За такую халатность я бы засчитал Грузии поражение», — возмущается Махарадзе.

Звонили же от телевизионного руководства: «Виктор, бросай все (эх, знали бы они, что я бросаю!) — и срочно на студию Первого канала! Автобус нашей команды забросали камнями».