Адмирал Колчак - читать онлайн книгу. Автор: Павел Зырянов cтр.№ 58

Из младших флагманов, как на лучшего, офицеры указывали на контр-адмирала Д. Г. Фелькерзама. Его отряд (броненосцы «Ослябя», «Сисой Великий», «Наварин» и крейсер «Адмирал Нахимов») был в образцовом порядке.

Ни офицеры, ни команда, за малым исключением, не имели боевого опыта. Комендоры плохо знали своё дело, так как за всё время перехода всего лишь дважды проводились учебные стрельбы. Люди были до крайности утомлены и измотаны тяготами длительного плавания и мелочным деспотизмом Рожественского. В момент боя корабли оказались перегруженными углем, водой, боеприпасами и расходуемыми материалами. Вследствие перегрузки корабли сидели ниже в воде.

Эскадра могла обогнуть Японские острова и попытаться пройти к Владивостоку проливом Лаперуза. Тогда сражение произошло бы вблизи Владивостока. Рожественский, однако, пошёл Корейским проливом, и сражение происходило вблизи базовых портов противника.

За три дня до сражения умер Фелькерзам. Его гроб стоял на шканцах броненосца «Ослябя». Считая, что это известие снизит боевой дух, Рожественский не сообщил об этом эскадре. Из-за этого во время боя возникли недоразумения с передачей командования.

Две эскадры сошлись 14 мая 1905 года близ острова Цусима в Корейском проливе. Силы были примерно равны. Но русская эскадра была измотанной и уставшей, а японская – отдохнувшей. Русские моряки почти не нюхали пороху, а японские воевали уже второй год.

Перед самым началом боя командующий дважды менял решение о боевом построении эскадры (то в строй фронта, то в одну кильватерную колонну), но так и не успел завершить перестроение.

Того повёл свою эскадру на пересечение курса эскадры Рожественского и сосредоточил огонь на двух флагманских броненосцах – «Князь Суворов» и «Ослябя». А те вынуждены были переносить свой огонь каждый раз на новый корабль – тот, который пересекал их курс. ^[387]

На «Суворове» вскоре были перебиты все снасти, так что нельзя было давать сигналы. Начались пожары. Управление было потеряно, и броненосец начал описывать такую же циркуляцию, как в своё время «Цесаревич». Рожественский был ранен в голову и спину и больше не мог руководить боем. Судно, однако, показало необыкновенную живучесть. «Ослябя» расстался с жизнью гораздо быстрее. Повреждения на нём, писал Тимирёв, были ужасны: «Обвалилась броня, провалились палубы, всё горело». В последний момент командир корабля В. О. Бэр вошёл в боевую рубку и застрелился. Судно перевернулось и затонуло. Судьба устроила адмиралу Фелькерзаму необычные похороны.

Гибель «Осляби» и выход из строя «Суворова», по сути, предрешили исход сражения. Потеря двух флагманов погубила эскадру, не приученную к самостоятельным действиям.

«Суворов» перестал циркулировать, но почти потерял ход. Сражение перемещалось к северу, эскадра уходила, и её флагман теперь отстреливался от крейсеров. Два миноносца, догоняя эскадру, прошли мимо, не попытавшись подойти к броненосцу, который был похож на огромную жаровню с пылающими углями. Третий миноносец, с большим риском для себя, подошёл и принял раненого адмирала и его штаб. Это был «Буйный», которым командовал капитан 2-го ранга Н. Н. Коломейцев. ^[388]

В сражении 14–15 мая все броненосные суда эскадры Рожественского были потоплены, а отряд крейсеров сдался в плен. В плену оказался и командующий. Только быстроходному крейсеру «Алмаз» и двум миноносцам удалось прорваться во Владивосток. Японская эскадра потеряла три миноносца; многие другие суда получили тяжёлые повреждения, но остались на плаву.

Резюмируя высказывания участников боя, Тимирёв писал, что «главнейшими (ближайшими) причинами поражения они считали: слишком позднее перестроение в боевой строй, отсутствие распоряжений… преимущество в ходе неприятеля… превосходство их стрельбы, туманность погоды и зыбь, огромное количество миноносцев у неприятеля». «Причины такой быстрой гибели судов, очень сильных и обладающих прекрасной водонепроницаемостью, – продолжал Тимирёв, – объясняли перегрузкой этих судов, вследствие чего броня почти вся уходила в воду и суда получили массу пробоин близко к ватерлинии выше брони». На море было волнение, вода захлёстывалась в пробоины и заполняла трюмы.

Если бы 28 июля 1904 года в море было волнение, русская эскадра, возможно, не досчиталась бы одного-двух броненосцев. Но на море тогда было на редкость спокойно. Русские адмиралы не использовали для прорыва во Владивосток этот подарок судьбы. Во второй раз, 14 мая 1905 года, он ниспослан не был.

После Цусимы, 2 июня 1905 года, великий князь Алексей Александрович оставил пост главного начальника флота и морского ведомства. Вслед за ним был уволен в отставку его протеже адмирал Алексеев. Морским министром был назначен вице-адмирал А. А. Бирилёв. В первом своём приказе он объявил: «Прошу всех офицерских чинов флота и учреждений морского ведомства – мне не представляться». ^[389] Министр, видимо, давал понять, что в своём ведомстве он всех хорошо знает и с прежними порядками чинопочитания будет покончено.

В 1920 году, касаясь событий тех лет, Колчак говорил, что «единственным светлым деятелем флота был адмирал Макаров, а до этого времени флот был совершенно не подготовлен к войне и вся деятельность была невоенная, несерьёзная». Что же касается Алексея Александровича, то Колчак, судя по всему, вовсе не считал его «злым гением» флота. Он не видел необходимости в должности генерал-адмирала, называл её «чистой синекурой», и великий князь, видимо, представлялся ему просто бездельником («решительно ни во что не входил», ни в какие дела «в сущности не вмешивался»). Если флот плохо стрелял и плохо плавал, то виноват в этом, наверно, был прежде всего сам флот, а не какой-нибудь великий князь. Значит, полагал Колчак, надо было начать перестраивать сам флот. ^[390]

* * *

4 июня 1905 года, после более чем двухлетнего отсутствия, Колчак вернулся в Петербург. ^[391] Длительное путешествие из Японии через Америку измотало его, болезнь вновь обострилась, и его снова уложили в госпиталь.

Наверно, только по прибытии на родину Колчак узнал, что ещё в ноябре 1904 года он был награждён орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». Позже, 12 декабря 1905 года, «за отличие в делах против неприятеля под Порт-Артуром», ему пожаловали золотую саблю с надписью «За храбрость» и орден Станислава 2-й степени с мечами. ^[392]

Одним из первых в госпиталь к Колчаку явился А. А. Бялыницкий-Бируля. Дружеские отношения с ним продолжались и далее, вплоть до начала мировой войны. ^[393] Приходили и друзья по выпуску из Морского корпуса. Разговоры крутились вокруг общих знакомых, однокашников, какая у кого сложилась судьба.