Неизвестный Есенин. В плену у Бениславской - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Зинин cтр.№ 52

— Выходи замуж за Наседкина, он тебя любит, а я вас всех не прокормлю, — советовал он сестре.

Екатерина не пошла против воли брата, 19 декабря 1925 г. она зарегистрировала свой брак с В. Наседкиным.

Уже после смерти С. Есенина Г. Бениславская откровенно высказала Екатерине свое мнение о ней:

«Пока ты росла, складывалась, кристаллизовалась — я, чувствуя все твои плохие качества, знала, что в тебе есть одаренность, что в твоей душе есть порывы, что ты сродни Сергею, с этой стороны, а не только со стороны слабостей.

Знаешь, как росток шиповника растет; есть на нем шипы, но это ничего, пока думаешь, что со временем он расцветет радостными яркими розами, но когда цветы распускаются, и на нем только пять лепестков, он пахнет, но никакая это не роза, а самый простой шиповник, делается смешно и грустно — а я-то ожидала Бог весть чего!

Вот так и с тобой, я ждала, во что ты расцветешь, старалась сберечь тебя, старалась развить в тебе все лепестки, много лепестков, а ты только шиповник и хорошо себя чувствуешь, цветя в грязной канаве, и немного тебе надо было, чтобы ты смирилась и согнула свою, «гордую когда-то» голову. Ты говоришь: «на время», а я не уверена, что это «время» не протянется все 20–30 лет твоей жизни, сейчас ты пошла на это и довольствуешься и вполне, в сущности, довольна сими малыми благами, а потом тоже будешь идти на уступки, понемногу одну за другой сдавая все свои мечты и замыслы в архив.

Ты, вероятно, виновата здесь только в одном: не зная себя, не зная своих сил, ты на словах обещала себе и другим быть героиней в жизненной борьбе и так быстро, и так жалко сдалась с первых же шагов. Видишь ли, это все умеют. Нет такой девушки, которая в 17–18 лет не строила бы себе свой образ по подобию Жанны д’Арк и т. д. И все, почти все, оказываются Наташами, Долли и прочими, им же имя легион.

А я думала, что ты не такая. Вот потому так больно. Вот почему я так обиделась на тебя и вот потому я стала относиться безразлично к твоей судьбе — товар оказался слабоватый, ну какой интерес. А понимаю я по-прежнему даже лучше — раньше твои слова я не раз принимала за поступки, а теперь знаю, где кончаются слова и где начинаются поступки. Я знаю, что тебе тоже грустно от этого, что тебе было теплей и легче, когда ты знала: когда ни приди ко мне — я всегда, как любящая старшая сестра, все пойму, разберусь и помогу тебе разобраться. Если, быть может, я забуду тот облик Кати, который ты сама рисовала себе, мне и другим, если это забудется — требования к тебе снизятся до общего уровня, тогда я, может, буду с тобой по-прежнему просто…

Но помни, что у тебя недостатков больше, чем у обычных рядовых девушек, поэтому тебе больше надо иметь за душой, чтобы это окупить, чтобы тебя, я ли, кто другой, могли любить той хорошей любовью, без которой, ох, как трудно становится иногда жить. Эта теплота и сердечность больше всего нужны — без них никакой успех, никакие материальные блага не дадут настоящей радости. Ты будешь очаровывать внешне, с тобой будут любезны и приветливы, но в тяжелую минуту ты окажешься одна. А вспомни, как мы с тобой переносили все тревоги благодаря тому, что была эта простота, сердечность.

Ну вот, пока все. Целую крепко. Помни — меньше обещай себе и другим, больше делай. 2. VIII.26. Галя».

Галине жить оставалось четыре месяца. Екатерину ждала в будущем трудная жизнь, которую она с достоинством прожила.

Маленькую Шуру в семье прозвали Купчихой, так как она носила хорошее зимнее пальто, новые валеночки, в наряде была похожа на купчиху. С раннего детства Александра любила петь русские народные песни.

Жизнь Александры в Константинове была скучной. Она вспоминала: «Жизнь у нас шла тихо и однообразно, особенно зимой. Рано ложились спать, рано вставали и принимались за те же дела, что и в предыдущие дни: топили печи, ухаживали за скотиной, убирали дом, носили воду. «Грустно стучали дни, словно дождь по железу…» Редко кто из соседей заходил к нам, еще реже мои родители ходили к кому-нибудь из них». Приезды брата Сергея были радостными событиями. Почти все свободное время он проводил с сестрами. «У Сергея я многому научилась, — вспоминала А. А. Есенина. — Он рано научил меня любить книги (…) Уезжая из деревни, он не брал с собой привезенные книги, и таким образом у нас дома собиралась своя библиотека, благодаря которой еще девочкой десяти-двенадцати лет я знала очень много стихов Некрасова, Никитина, Пушкина, Кольцова, Тютчева, Фета, Майкова и многих других».

С. Есенин хотел устроить Александру в балетную школу Дункан. Возможно, из-за того, что там был интернат. Этот замысел не был осуществлен. Осенью 1924 года Александра переехала из Константинова в Москву, стала учиться в школе. Г. Бениславская проявила заботу об устройстве Шуры в школу. 6 октября 1924 г. писала руководителю издательства «Современная Россия» Н. П. Савкину: «Николай Петрович! Непременно принесите удостоверение о том, что С. Есенин — сотрудник издательства «Современная Россия», и укажите, сколько получает (15–20 червонцев), — это надо, чтобы отдать Шуру в школу. Без этого ее не принимают. Сделайте сегодня же? Ладно? Бениславская».

Г. Бениславская тепло ее приняла. «Вам надо устроиться: уют, и свой уют, — великая вещь, — писала она 15 декабря 1924 г. Сергею Есенину в Батуми. — Я знаете, почему это поняла? Из-за Шурки. С тех пор, как она с нами на Никитской, у нас стало очень хорошо: т. е. не внешне, а так — дома хорошо. Она, как это бывает с детьми, внесла уют в нашу жизнь. У нас сейчас по-семейному как-то стало. Бродяжить перестали. Даже я в рамки совсем почти вошла, остепенилась. А Шурка какая славная. Я и сама не знаю, как это получилось — но я ее очень люблю. Она ходит в школу, я с ней арифметикой даже занималась, но теперь она уже нагнала класс. И вовсе она не неспособная, ерунду кто-то на вас говорил. Очень смышленая, но рассеянная».

Шура помогала Галине наладить уют в комнате. «Зимой 1924 года из Ленинграда к Гале приезжала в гости ее тетя — Нина Поликарповна, у которой Галя воспитывалась, — вспоминала А. А. Есенина. — Нина Поликарповна привезла в подарок Гале деревянную коробку, которую в детстве Галя очень любила и называла ее «Мечта». Коробка эта была очень красивая, на верхней крышке и по бокам ее были выжжены и раскрашены зимние деревенские пейзажи и мчащаяся лихая тройка, а внутри она была обтянута красным атласом. Кроме этой коробки Нина Поликарповна подарила Гале старинную тюлевую штору и маленький пузатый самовар.

Все эти вещи нам пригодились. Коробку приспособили под косметические принадлежности, а когда (…) Сергей приехал с Кавказа, из этого самовара мы пили чай, так как у нас не было большого чайника».

Шура отличалась стремлением наводить в доме порядок. Галина писала в Ленинград поэту Эрлиху: «Живем «тихой семейной жизнью» — с нами ведь Шурка — потому так хорошо стало. Она у нас строгая и порядок любит. Ей-же-ей, хорошо у нас, нам, по крайней мере». Шура неодобрительно относилась к курильщикам. Однажды нарисовала на листке свинью во весь рост в профиль с подписью: «Вы заслужили название этого животного». На свинье коричневыми буквами вывела «ВИЭ», то есть В. И. Эрлих. К рисунку приложила заметку из календаря: «Чем дышат курильщики. При выкуривании 20 штук папирос в день вдыхается, кроме ядовитых смол, сероводорода и угля, следующие ядовитые вещества: 0,09 гр. никотина, 0,011 гр. пиридованных оснований, 0,032 гр. аммиака, 0,0006 гр. анилиновой кислоты, 369 куб. см. окиси углерода (угарный газ)». Г. Бениславская, сама заядлая курильщица, написала вверху рисунка Шуры: «От Шуры в назидание!».