Михаил Горбачев: Жизнь до Кремля - читать онлайн книгу. Автор: Николай Зенькович cтр.№ 17

Но значимость своей должности он всё ещё ощущал зримо. А потому писал нежные письма любимой почему-то на бланках районной прокуратуры. Так что отношения с Раисой Максимовной были поставлены с самого начала на прочную правовую основу.

Кстати, желая проиллюстрировать теплоту чувств супруга, Раиса Максимовна решила обнародовать этот исторический документ, попросив снять с него ксерокопии.

Я тогда посоветовал закрыть штамп, свидетельствующий об «использовании государственной собственности в личных целях», полагая, что даже начинающему юристу было ясно, что так делать во всяком случае некорректно.

По существовавшим в ту пору законам это грозило крупными неприятностями, а сегодня выглядит смешно. Но то ли Раиса Максимовна не поняла иронии, то ли сочла, что за давностью совершённого Михаил Сергеевич наказания уже не понесёт, но она отвергла моё предложение, полагая, наверное, что из песни слова не выбросишь. Так эти штампы молотовской прокуратуры на письме будущего юриста Горбачёва и красуются в книге Раисы Максимовны, написанной Георгием Пряхиным и носящей загадочное название «Я надеюсь…». На что надеялась Раиса Максимовна в период выхода произведения летом 1991 года, сказать трудно.

Из писем практиканта Молотовской районной прокуратуры Ставропольского края М.С. Горбачёва супруге Раисе в Москву.

Отправляя письмо в столицу на официальном бланке, практикант добросовестно заполнил штамп прокуратуры, аккуратно, как учили, выведя число — 20 июня 1953 года.

Между тем учёба молодых супругов в университете близилась к концу. На последнем курсе Михаил проходил практику в Москворецком районном народном суде и Киевском райисполкоме Москвы. Пожалуй, наиболее интересным для него было знакомство с деятельностью Киевского райсовета и его исполкома. Там собрал часть материалов для написания дипломной работы на тему: «Участие масс в управлении государством на примере местных Советов». Дипломную работу он подготовил в срок. Защита прошла успешно. Оценка — «отлично». Впереди было распределение на работу.

В. Болдин:

— Это было время низвержения Л.П. Берии, краха существовавшей в ту пору всей правоохранительной системы. Страна нуждалась в незапятнанных свежих силах в госбезопасности, Министерстве внутренних дел, прокуратуре. Перспективы у выпускников открылись огромные. Правда, на работу в МГБ Мишу в ту суровую пору вряд ли бы взяли. Он находился на оккупированной территории, имел репрессированных родственников.

В те годы пребывание на оккупированной территории было большой помехой в продвижении по службе. Когда одного из заместителей заведующего отделом ЦК КПСС уже в 1986 году обвинили в том, что его отец в годы войны якшался с немцами, Горбачёв распорядился немедленно убрать его из аппарата ЦК. И этого работника перевели на иную работу, несмотря на то, что генсек в течение многих лет лично знал его, пользовался его помощью. Узнав о несправедливом решении, Валерий Иванович Болдин и Анатолий Павлович Лущиков, помощник генсека по вопросам сельского хозяйства, пришли к Горбачёву с просьбой отменить несправедливое решение. Они многие годы знали этого товарища и говорили Горбачёву, что обвинение не доказано, что сам сотрудник ЦК был в 10-ти — 12-летнем возрасте и не может нести ответственности за действия родственников. Но Горбачёв был непреклонен. В течение года Болдин ещё несколько раз бесплодно обращался к генсеку, звонил руководству КГБ, чтобы проверили факты. В конце концов выяснилось, что отец этого сотрудника был оставлен для подпольной работы в тылу и действовал, как мог, для нашей победы. Но люди, давшие ему задание, погибли или уже умерли, и правду пришлось добывать, роясь в архивах, доступ в которые был непрост. Результаты проверки Валерий Иванович доложил Горбачёву и внёс предложение восстановить человека в прежней должности. Но генсек уже, как говорится, «закусил удила»:

— Ты кончай мне руки выкручивать. Решение принято. Он в новой должности, и не вижу причин возвращаться к старому делу.

Только приход в ЦК КПСС В.П. Никонова, члена Политбюро, разрешил эту проблему. Не знакомый с тонкостями политеса, Виктор Петрович узнал подробности дела и утвердил снова на работе в ЦК оклеветанного человека, которого тоже знал многие годы, с чем молча вынужден был согласиться Горбачёв. Так что Горбачёв хорошо разбирался, что значит иметь под подозрением родственников и жить на оккупированной территории.

— Наверное, и тогда, — уверяет В. Болдин, — в середине 50-х годов, он, поближе познакомившись со столичными и государственными порядками, понял, что с его биографией особой перспективы на стезе правоохранительного дела ему не видать. Его не востребовали в органы госбезопасности, зато как коммуниста и отличника рекомендовали для работы в Генеральной прокуратуре СССР, где в ту пору шла массовая замена скомпрометировавших себя в сталинский период работников. Но и здесь неудача постигла его, возможно, по тем же причинам. В Генеральной прокуратуре места для него не нашлось. Неудача оставила на сердце Горбачёва довольно внушительную ссадину, ибо слишком часто он даже в качестве генсека возвращался к этой, на первый взгляд, малозначащей истории. И однажды сказал, что где-то в середине 70-х годов его прочили в генеральные прокуроры СССР, но он будто бы отказался.