Руденко. Генеральный прокурор СССР - читать онлайн книгу. Автор: Александр Звягинцев cтр.№ 56

Впервые от Никиты Сергеевича Хрущева мы услышали о фактах личных злоупотреблений Сталина – один страшнее другого. В своем блокноте я сделал тогда пометки, которые сохранились».

Многие факты, приведенные в докладе Хрущевым, оказались откровением и для Руденко, участвовавшего в работе съезда в качестве делегата. Вот что говорил тогда Хрущев: «Массовые репрессии резко усилились с конца 1936 года после телеграммы Сталина и Жданова из Сочи от 25 сентября 1936 года, адресованной Кагановичу, Молотову и другим членам Политбюро, в которой говорилось следующее: „Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудел. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОЕПУ опоздал в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей НКВД“.

Следует, кстати, заметить, – продолжал Хрущев, – что с партработниками Сталин не встречался и поэтому мнение их знать не мог. Эта сталинская установка о том, что „НКВД опоздал на 4 года“ с применением массовых репрессий, что надо быстро „наверстать" упущенное, прямо толкала работников НКВД на массовые аресты и расстрелы…»

Конечно, Хрущев сказал далеко не все, что было ему известно. Ни разу он не упомянул и своего имени и не покаялся за свои «прегрешения», которых было не меньше, чем у любого другого члена Политбюро. Ведь он тоже был причастен к массовым «чисткам» на Украине, когда стал в январе 1938 года первым секретарем ЦК КПУ а потом и членом Политбюро ЦК компартии.

Привел в своем докладе Хрущев и первые цифры реабилитированных. По его словам, на день открытия съезда (с 1954 года) Военной коллегией Верховного суда СССР было реабилитировано 7679 человек, многие из них – посмертно.

По докладу Хрущева без обсуждения было принято соответствующее решение, а 30 июня 1956 года вышло большое постановление ЦК КПСС «О культе личности и его последствиях».

Вскоре после съезда постановлением Президиума ЦК КПСС от 19 марта 1956 года было образовано 97 комиссий Президиума Верховного Совета СССР для «проверки в местах лишения свободы обоснованности осуждения каждого лица, обвиненного в совершении преступления политического характера». Одновременно с этим проверялись дела осужденных за должностные и хозяйственные преступления. Для координации деятельности этих комиссий и наблюдения за рассмотрением дел была создана также Центральная комиссия. В нее вошел и Руденко. Сроки пересмотра дел установили весьма жесткие – к 1 октября 1956 года эта работа должна быть закончена. По сообщению комиссии, на этот срок были рассмотрены дела на 176 325 человек, из которых 100 139 были освобождены из мест лишения свободы (в их числе 50 944 осужденных за политические преступления), а 42 016 – снижены сроки наказания.

13 апреля 1956 года Президиум ЦК КПСС вновь возвращается к рассмотрению так называемых контрреволюционных дел.

На этот раз принимается постановление «Об изучении материалов открытых судебных процессов по делу Бухарина, Рыкова, Зиновьева, Тухачевского и других». В специально созданную для этого комиссию вошли руководители партии и правительства: Молотов, Каганович, Ворошилов, Аристов, Поспелов и другие. Был включен в нее и Руденко.

10 декабря 1956 года комиссия представила свое заключение. Тогда политической воли хватило только на то, чтобы реабилитировать репрессированных военных: М. Н. Тухачевского, И. П. Уборевича, И. Э. Якира, А. И. Корка и других, приговоренных к расстрелу Специальным судебным присутствием Верховного суда в июне 1937 года.

Комиссия пришла к выводу, что «оснований для пересмотра дел в отношении Бухарина, Рыкова, Зиновьева, Каменева… не имеется, поскольку они на протяжении многих лет возглавляли антисоветскую борьбу, направленную против строительства социализма в СССР». Все они были реабилитированы только через 30 лет, в 1988 году.

Руденко постоянно интересовался работой специальной группы, занимавшейся вопросами реабилитации, и всегда напоминал руководителям Главной военной прокуратуры о всей важности порученного им дела.

Викторов вспоминал:

«Вся наша работа проходила под непосредственным руководством Генерального прокурора. Руководство аппаратом, созданным в Главной военной прокуратуре для этих целей, осуществлял Главный военный прокурор. Возглавляли отделы назначенные с периферии опытные военно-прокурорские работники, занимавшие до этого и во время Отечественной войны должности военных прокуроров армий и корпусов. Из фронтовиков в основном был сформирован и весь аппарат для этой работы».

Руденко не любил вспоминать мрачные годы репрессий, а также дела Берии, Меркулова, Абакумова, Рюмина и других. Тем не менее мне удалось найти одного человека, которому Роман Андреевич все же рассказал о деле Берии, точнее о поведении Берии во время следствия.

Президент Национальной академии киноискусства и наук России, режиссер-постановщик многих популярных фильмов, таких как «Бег», «Тегеран-43», «Закон», «Десять лет без права переписки» и других, Владимир Наумович Наумов рассказал мне, что во время оттепели 60-х они вместе с Аловым решили снять художественный фильм о сталинских репрессиях. Зная о том, что министр культуры СССР Е. А. Фурцева состояла в хороших отношениях с Руденко, он попросил Екатерину Алексеевну переговорить с Романом Андреевичем, чтобы тот принял его. Ждать пришлось недолго. Через несколько дней Наумов уже сидел в большом кожаном кресле напротив Руденко, они пили чай, и Роман Андреевич достаточно осторожно, но все же отвечал на вопросы, ибо его откровения, как считает Владимир Наумович, имели огромное значение для постановки будущего фильма.

«Очень хорошо помню, – вспоминает он, – как на мой вопрос: „А Берия, что-нибудь просил у вас во время допросов?" – он ответил: „Просил лишь одно: «Только жизнь, только жизнь, товарищ прокурор!» В силу известных причин, снять фильм в те годы нам с Аловым не удалось. На эту тему вскоре было наложено табу. Многое за давностью лет из того, что я узнал, читая дело, забылось. Однако наш замысел, но уже после смерти Руденко – в конце 80-х годов, я все же реализовал. Правда, тогда меня достаточно профессионально консультировал уже другой человек – старший помощник Генерального прокурора СССР Александр Еригорьевич Звягинцев, но то, что однажды поведал мне Руденко, оказалось бесценным – об этом мне больше никогда и никто не рассказывал».

После принятия Положения о прокурорском надзоре, впервые четко конкретизировавшего основные функции высшего надзора по всем его отраслям, прокуратура вступила в новый этап своей деятельности.

За год до этого прокуроры и следователи сменили форму. Еще во время Великой Отечественной войны и много лет после ее окончания многие работники гражданских министерств и ведомств (железнодорожного, морского и речного транспорта, горной промышленности, связи, энергетики и др.) имели звания и носили форменную одежду, обязательными атрибутами которой являлись погоны, а для высшего состава (генералов) лампасы. Такая же форма, введенная в 1943 году, была и у прокуроров. На Западе это вызывало определенное раздражение – дескать, русские выступают за мир, за разоружение и сокращение армии, а сами чуть ли не всех заставляют носить погоны. Хоть завтра любой встанет под ружье. Так что не случайно 6 июля 1954 года Совет Министров отменил форменную одежду и персональные звания для сотрудников гражданских министерств и ведомств. Все гражданские лица разом лишились званий и погон.