Что скрывает снег - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Михалева cтр.№ 10

- Алло!

Миллер повесил трубку на рычаг. Он просто отправится в почтовое отделение и телеграфирует. Напомнит об обещании.

Время, конечно, уходило, но его по-прежнему оставалось достаточно для исполнения первоначального плана.

Вошла прислуга - уголовница, конечно, как и у всех, но с большим преимуществом: умненькая и расторопная, она и прежде нанималась горничной.

За годы в городе у Миллера установились с ней панибратски-приятельские отношения - никак невозможные и даже мысленно недопустимые на минувшем месте службы архитектора в Москве.

Девушка ловко отворила дверь, удерживая в одной руке - поднос, а в другой - лампу.

- Ваш кофей, Лександр Степаныч!

Поставив предметы на стол, она с неодобрением посмотрела на безжизненный телефонный аппарат.

- Прогневали мы господа, Лександр Степаныч.

- Оставь, Маруся, - Миллер сделал первый глоток.

Зелье, принесенное прислугой, мало напоминало привычный напиток, но, тем не менее, со своей задачей справлялось - согревало и пробуждало мысли.

- Прогневали, Лександр Степаныч, - упорствовала девушка. - Во храме не служат.

Миллер заинтересовался: он и впрямь несколько дней кряду за воем ветра не слышал колокольного звона.

- Как же так?

- Неужто вы и впрямь не знаете? - удивилась было девушка, но потом, вспомнила, что хозяин лишь в великие праздники посещал церковь. - Дак батюшка-то наш сгинул. Некому больше службы служить. А что, ежели он и до воскресения не возвернется? Где это видано, чтобы в воскресный день во храме Господа не почтили?

- Исчез, говоришь? А когда об этом узнали?

- Вчера не служили... И тот день не служили - стало быть, в тот раз.

Миллер задумался. Он догадывался, что исчез еще и кое-кто другой.

- Страшные дела творятся, Лександр Степаныч. У господина Романова вот дите тоже пропало. Вчерась я слышала, шедши мимо управы. А и каты те, беглые, грят, в лесах за околицей укрылись. А еще, грят, ямщика почтового тигра разорвала!

- Ты бы слушала все поменьше, Маруся... Люди многое говорят, а у страха глаза велики, - успокоительно предложил Миллер.

Прислуга указала на руку Миллера, затянутую покрасневшим куском фланели.

- Поранились, Лександр Степаныч? Может, мне сходить за фельдшером в управу? Дохтор-то опять запил.

- Не стоит. Я, пожалуй, сам выйду.

- В контору-то? Да лучше бы дома оставались, в экую-то пургу. Вас там совсем заметет, пока дойдете. Говорю же: прогневили мы господа.

- Нет, Маруся, не туда... Послушай-ка. Когда я выйду, то ты запри все засовы. А я велю Матвею, чтобы и снаружи дверь подпер.

Девушка посмотрела с пониманием.

- Конечно, как изволите, Лександр Степаныч.

***

Романов скручивал листы плотной бумаги в трубки и поочередно укладывал в основательный кожаный портфель. Он явно намеревался, несмотря ни на что, отправиться в контору.

- Не оставляй меня вновь! Не сегодня! - Елизавета схватила мужа за руку. В голосе слышались знакомые Романову интонации, грозящие приближением обострения недуга.

В Москве ее расстройство определили, как истерию. В прошлом году, возвращаясь из поездки в столицу, которую посещал по вопросам службы, Романов специально сделал остановку в белокаменной. Он решил обратиться за консультацией в психиатрическую клинику при университете. О ее новом директоре - прогрессивном, как сам Романов - профессоре Сербском, инженер был много и хорошо наслышан. Увы, он получил хоть и обстоятельнейший, но не особо обнадеживающий ответ. Профессор предполагал, что трудное рождение сына вызвало у Елизаветы серьезные изменения в психике, следствием которого стали мучающие ее воспоминания о пережитой боли. Они же, в свою очередь, провоцировали нервные приступы. Светило от медицины рекомендовало, как единственный выход, личный осмотр и лечение больной под наблюдением.

Расстроенный Романов уже выходил за ворота клиники, как его окликнул один из ассистентов профессора с предложением уединиться за пределами лечебницы и спокойно обсудить вопрос инженера. Они зашли в кофейню поблизости, и там новый знакомый, отрекомендовавшись учеником самого Зигмунда Фрейда, предложил в качестве лечения больной прогрессивный метод - массаж. Дама могла бы производить его самостоятельно с помощью нового прибора - по словам врача, крайне эффективного средства. Романов купил его прямо у ассистента.

Однако один лишь вид гостинца спровоцировал у Елизаветы новый приступ болезни. Сначала она пришла в ярость, потом разрыдалась, обругала Романова срамником и отказалась разговаривать почти на неделю.

- Как ни жаль, но я вынужден, Лиза. Ты должна понимать.

- Я понимаю! Твой ребенок пропал, Анатоль! Дом едва не выгорел дочиста! А ты намерен вернуться к своим обыденным делам, как будто все это и вовсе не имеет для тебя ни малейшей значимости!

- Лиза... - Романов аккуратно разжал тонкие пальцы, стальной хваткой объявшие его запястье. - Не явившись в контору я, по всей вероятности, подведу весь этот город, подведу лично самого его превосходительство... Однако, чем же я смогу помочь, оставшись здесь?

- Ты так самонадеян, Анатоль! Я не в силах поверить глазам - ты и в самом деле так убежден в собственной исключительности! Ты мнишь себя вершителем судеб... Ты наконец-то смог получить власть, которую тебе не доверили в Петербурге. И... О, боже! Ты все это время мне лгал. Как же я могла ранее этого не понять? Ты и не намерен покидать это место. Тебе и нет, и не было никогда никакого дела до собственной семьи, до меня.

- Лиза! Ты заблуждаешься!

- Но в самом же деле ты никчемен, Анатоль! Это ты погубил мою жизнь, сгубил и своего сына!

Появившаяся накануне тяжесть в районе грудной клетки - Романов полагал, что именно там живет душа - становилась почти невыносимой. Однако ей никак нельзя поддаваться: это прямой путь к остановке и гибели. Нужно отвлечься, заняться важным, значимым, существенным... Со временем камень начнет становиться все легче - это Романов точно знал. Но он все равно останется.

- Лизонька, милая, Андрюшу сейчас ищет вся полиция этого города. Но ты должна понимать, что могло случиться самое худшее...

Елизавета в голос заплакала.

- Не смей так говорить! Не смей! Ты обязан отыскать его!

Романов протянул руки, желая приобнять жену - но она гневно отвергла ласку, продолжая рыдать.

- Это ты нас погубил!

С минуту инженер смотрел на слезы Елизаветы, стараясь удержаться от проявления своих собственных, которые предательски наполняли глаза. Затем кликнул гувернантку:

- Одиль!

Обычно француженка расторопностью не отличалась, но тут вошла тотчас же. Очевидно, подслушивала под дверью.