Первое поражение Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Жуков cтр.№ 51

Тем недвусмысленно дал понять А.А. Иоффе о весьма многом. О значительном расширении сферы интересов его как начальника штаба командующего Восточным фронтом, не довольствующегося отныне только Литвой да Прибалтикой. Что между Берлином и Киевом существуют прямые негласные контакты. Что Германия против появления украинских сепаратистов ничего не имеет. И, главное, что у неё в любой момент может появиться ценный союзник, который сведёт шансы успеха России на переговорах чуть ли не до нуля.

Осведомлённость генерала Гофмана подтвердилась на следующий же день, 28(15)декабря. Подтвердилась появлением в Брест-Литовске делегации во главе с министром иностранных дел Рады, украинским эсером В.А. Голубовичем. Вручившей ноту, обращенную «ко всем воюющим и нейтральным державам». В преамбуле пытавшейся объяснить свой приезд без чьего-либо приглашения.

«Украинская Народная Республика, – указывала она, – в лице Генерального секретариата становится на путь самостоятельных международных отношений до того времени, пока не будет создана общегосударственная федеративная власть в России /выделено мной – Ю.Ж./ и не будет разделено международное представительство между правительствами Украинской Республики и федеративным правительством будущей федерации». Иными словами, Рада в очередной раз заявляла о непризнании Совнаркома как органа общероссийской власти. Лишь на том, весьма неубедительном основании решившая самостоятельно заняться внешней политикой.

«Украинская Народная Республика, – детализировала нота. – имея на своей территории Украинский фронт и выступая самостоятельно в делах международных в лице своего правительства, которое должно охранять интересы народа украинского, должна принять участие, наравне с другими державами, во всех мирных переговорах, конференциях и конгрессах.

Власть Совета Народных Комиссаров не распространяется навею Россию и, в том числе, не распространяется и на Украинскую Народную Республику. Поэтому мир, который может быть заключён в результате переговоров с воюющими с Россией державами станет только тогда обязательным для Украины, когда условия этого мира будут приняты и подписаны правительством Украинской Народной Республики.

Мир от имени целой России может быть заключён только тем правительством (правительством, притом, федеральным), которое будет признано всеми республиками всех областей России, а если такое правительство в ближайшее время не будет сконструировано, то только объединённым представительством этих республик и областей».⁹⁷

Как и следовало ожидать, германская делегация поспешила высказать своё полное одобрение содержания документа. Кюльман заявил: «С большим интересом мы выслушали сделанное украинской делегацией заявление. Я предлагаю ноту украинской делегации, как важный исторический документ приобщить к делам конференции. Представители Центральных держав приветствуют, как это было сделано в телеграмме от 26(13) декабря 1917 года /вот когда и как Гофман узнал о предстоящем визите из Киева – Ю.Ж./, представителей украинской делегации».

Но сразу же сделал оговорку, чтобы сохранить в будущем за собой свободу манёвра. «Представители Центральных держав. – добавил Кюльман, – оставляют за собой право высказаться впоследствии по поводу оглашённых здесь заявлений украинского народа». И сразу же поспешил уточнить у участвовавшего первый день в переговорах Троцкого: «Намерен ли он и его делегация и впредь быть здесь единственными дипломатическими представителями всей России?».⁹⁸

А далее… Далее последовало не поддающееся никакому объяснению. Уезжая из Петрограда, Троцкий великолепно знал мнение по украинскому вопросу Ленина. Размышлявшего, гадавшего ещё 17(30) декабря (до начала пленарных заседаний переговоров) – «Можно ли надеяться, что рознь с украинцами ослабнет или даже сменится дружным соглашением при известии об аннексионизме немцев, или же возможно ожидать, что украинцы воспользуются более трудным положением великороссов для усиления своей борьбы против великороссов?». А на следующий день, исходя из худших предположений, потребовал «усиления агитации против аннексионизма немцев», перенесения переговоров в Стокгольм, «пропаганду и агитацию за необходимость революционной войны».⁹⁹

Не мог не знать Троцкий о постановлении Совнаркома, принятом 19 декабря (1 января), за которое он же и голосовал. Постановлении, предложившем «Раде переговоры о соглашении», но только в том случае, если бы она «признала контрреволюционность Каледина и не мешала войне против него». Постановлении, включившем поправку Сталина – «только Советы украинской бедноты, рабочих и солдат могут создать на Украине власть, при которой столкновение между братскими народами будет невозможным». Тексте постановления, которое предусматривало только после успешных переговоров с Радой признание независимости Украинской Республики.¹⁰⁰

Как член ВЦИК, голосовал Троцкий 19 декабря (1 января) и за резолюцию этого высшего органа власти страны. Ту самую, в которой отмечалось:

«Свободное волеизъявление населения Польши, Литвы, Курляндии и всех прочих оккупированных областей невозможно при оставлении в этих областях чужеземных войск, до возвращения эвакуированной части населения. Ссылка германской делегации на то, что воля народов в указанных областях будто бы уже выражена, явно несостоятельна… Документы, на которые могло бы сослаться германское правительство, в лучшем случае могут свидетельствовать только о волеизъявлении отдельных привилегированных групп, а не народных масс данных территорий.

Мы заявляем:

Русская революция остаётся верной своей международной политике. Мы стоим за действительное самоопределение Польши, Литвы, Курляндии. Мы никогда не признаем справедливым навязывание чужой воли каким бы то ни было народам».¹⁰¹

Троцкий пренебрёг всеми этими программными руководящими указаниями. Счёл, что может не исполнять волю высших органов Советской власти, не прислушиваться к мнению ни Ленина, ни, тем более, Сталина, а поступать по-своему. И совершил роковую ошибку. Не только давшую преимущество германской делегации, но и приведшую вскоре к срыву самих переговоров.

«Заслушав, – сказал он в ответ на вопрос Кюльмана, – оглашенную украинской делегацией ноту Генерального секретариата Украинской Народной Республики, русская делегация в полном соответствии с признанием за каждой нацией права на самоопределение вплоть до полного отделения, заявляет, что со своей стороны не имеет никаких возражений против участия украинской делегации в мирных переговорах». Тем самым, используя лишь свою должность наркома по иностранным делам, единолично, ни с кем не согласуя своё решение, признал де-факто Украину.

Не довольствуясь кратким ответом, Троцкий на следующий день разразился речью, более подходящей для конгресса европейских социал-демократов, нежели переговорам с противником, с которым его страна находилась в состоянии войны. Пустился в глубокомысленные рассуждения о том, «когда именно на международной арене появляются новые государственные единицы», пространно остановился на теоретическом смысле понятия «Самоопределение», и только потом вернулся к сути обсуждаемого.