Первое поражение Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Жуков cтр.№ 145

Такое описание содержало три грубейшие ошибки, непростительные для международного документа. Ошибки, которые проглядел уроженец Кавказа, как оказалось, не знающий совершенно географии Карахан. Слова «по реке Псоу» и «по северной границе» Черноморской губернии противоречили друг другу, ибо река Псоу являлась южной границей Черноморской губернии, отделявшей (дай отделяющей поныне) её от Абхазии. Уже поэтому Тифлис получал право претендовать, и при полном письменном согласии Москвы, на Черноморское побережье вплоть до Новороссийска.

Упоминание о северной и восточной границе Закатальского округа, тем самым, включавшего его в состав Грузии, легко могло привести к осложнениям с Советским Азербайджаном, который издавна и вполне законно владел округом, населённым преимущественно азербайджанцами.

Наконец, автор подобного взрывоопасного описания границы, слишком хорошо понимая, «что оно слишком запутано, статьей четвёртой повторил его ещё более туманно: «Россия обязуется признать входящими в состав грузинского государства, кроме отходящей к Грузии в силу пункта 1 статьи III настоящего договора Черноморской губернии /о чём там отнюдь не говорилось, ибо граница устанавливалась по реке Псоу – Ю.Ж./ нижеследующие губернии и области бывшей Российской Империи – Тифлисскую. Кутаисскую и Батумскую со всеми уездами и округами, составлявшими означенные губернии и области /тем самым, Грузия потребовала признать свои права на зону Лори, являвшуюся неразрывной частью Армении – Ю.Ж./, а также округа Закатальский / принадлежал Советскому Азербайджану – Ю.Ж./ и Сухумский / то есть подтвердить границу по реке Псоу! – Ю.Ж./.²⁹

Пять дней спустя, когда все эти вопиющие ошибки и противоречия были обнаружены более сильными в географии сотрудниками НКИДа, потребовалось срочно исправлять их. 12 мая те же лица, Карахан и Уратадзе, подписали ещё один, «дополнительный», договор. Вернее, частично скорректировали третью и четвёртую статьи основного; «Вопрос о спорных местностях на границе между Грузией и Азербайджаном и в Закатальском округе /что было одним и тем же – Ю.Ж./ передаётся на разрешение смешанной комиссии из представителей правительств Азербайджана и Грузии в равном количестве, под председательством представителя РСФСР».³⁰

Но даже и такая уступчивость Москвы не изменила отношения к ней Тифлиса. В конце сентября его власти весьма своеобразно поступили с отступившими в Абхазию двумя тысячами казаков отряда врангелевского генерала Фостикова. Разоружили их, но тут же позволили погрузиться на присланный за ними из Крыма миноносец.³¹ Тогда же наладили перепродажу Врангелю нефти, которую получали по льготной цене из Советского Азербайджана, наконец, стали помогать имаму Гоцинскому, поднявшему 7 сентября мятеж в Дагестане, чтобы, как и в 1918 году, попытаться создать там имамат, откровенно теократическое государство в тесном союзе с Турцией. Всё происходившее не могло не заставить Москву рассматривать тифлисские власти сознательными пособниками контрреволюции, фактическими участниками Гражданской войны. Когда же 12 октября подписанием перемирия завершилась советско-польская война, а 17 ноября армия Врангеля бежала из Крыма, Наркоминдел счёл необходимым отказаться от примиренческой тактики отношений с меньшевистским правительством.

16 ноября Чичерин открыто предостерёг Грузию в связи с появившимися в западной прессе сообщениями о возможной скорой оккупации Батума вооружёнными силами Великобритании. «Очищение Батума от занимавших его английских войск, – указывал нарком, – составлявших угрозу для безопасности союзной с нами Азербайджанской Республики, было основным и непременным условием заключения мирного договора между Грузией и Россией. Нарушение этого условия и создание, тем самым, новой, ещё более серьёзной угрозы для безопасности РСФСР и АССР, поставило бы российское правительство перед необходимостью принять самые серьёзные меры для ограждения безопасности обеих советских республик.»³²

Тем не менее, свои вызывающе конфронтационные действия Тифлис не прекратил. Тогда Чичерину пришлось признать необходимыми самые крайние меры. 20 января 1921 года он писал Ленину: «Нам достаточно ясны неудобные последствия, которые имела бы советизация Грузии и, в частности, её отрицательный эффект в области наших отношений с окраинными государствами /нарком имел в виду страны Прибалтики – Ю.Ж./ – в этом увидят подтверждение нашей якобы агрессивности. Но Грузия так зарвалась, что мы можем оказаться припёртыми к необходимости её советизировать».

Кратко перечислив всё допущенные меньшевистским правительством нарушения майского договора, Чичерин вновь возвратился к своему крайнему предложению. «Сделаем всё возможное для соглашения, – делился он своими планами. – Но Грузия так зарвалась, что надежды мало… Если она отвергнет наши договорные требования, останется только отозвать миссию /РСФСР в Тифлисе – Ю.Ж./. Тогда Советская Армения будет брошена на произвол судьбы. Антанта безнаказанно утвердится в Грузии. Мы не можем позволить так с собой играть и нарушать договор. Необходимо, во всяком случае, теперь же принять на всякий случай подготовительные военные меры. Но надо считаться и с возможностью того, что наша безопасность и престиж потребуют ликвидации этого нарыва».³³

Чичерин рекомендовал Ленину лишь подготовиться на всякий случай к военному решению политической задачи. Тем временем правительство Грузии – и премьер Н. Жордания, и министр иностранных дел Е. Гегечкори – решительно не желали трезво оценивать происходившее, продолжали провоцировать Москву. 13 февраля пышно отпраздновали своё признание странами Антанты, чем могли подтвердить подозрения Чичерина в возможности скорого британского или франко-британского десанта в Батуме.

Вслед затем меньшевики запретили обусловленный договором транзит через свою территорию составов с продовольствием для Армении, охваченной страшным голодом.

Последнее и переполнило чашу терпения руководства Советской России. 14 февраля Политбюро одобрило текст телеграммы Ленина в адрес председателя Кавказского бюро ЦК Г.К. Орджоникидзе и Реввоенсовету Кавказского фронта:

«Цека склонно разрешить 11-й армии активную поддержку восстания в Грузии и занятие Тифлиса при соблюдении международных норм и при условии, что все члены РВС-11, после серьёзного рассмотрения всех данных, ручаются за успех. Мы предупреждаем, что мы сидим без хлеба из-за транспорта, и поэтому ни единого поезда и ни единого вагона не дадим. Мы вынуждены возить с Кавказа только хлеб и нефть. Требуем немедленного ответа по прямому проводу за подписью всех членов РВС-11, а равно Смилги, Гиттиса, Трифонова и Фрумкина. До нашего ответа на телеграммы всех этих лиц ничего решительно не предпринимать.³⁴

Телеграмма предлагала использовать как повод для вмешательства в восстание, организованное Кавказским бюро ЦК, в занятой уже советскими войсками нейтральной зоне Лори. В силу же предполагавшегося наступления по двум направлениям – и с юга, и с севера – потребовала полного согласия на операцию всего руководства Кавказского фронта. И его командующего В.М. Гиттиса, и членов Реввоенсовета фронта И.Т. Смилги. В.А. Трифонова, а так же и члена Кавбюро, уполномоченного Наркомпрода по Северному Кавказу М.И. Фрумкина.