Чехия. Биография Праги - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ахманов, Владо Риша cтр.№ 4

Страница

Прага знала времена величия, годы, когда город был столицей империи, резиденцией могущественных королей из династии Пршемысловичей и их преемников — германских императоров, вершивших судьбы мира, таких, как Карл IV. В эти эпохи город расширялся, строились новые храмы и дворцы, прокладывались новые улицы, в Прагу стекалась знать со всей Европы и, что гораздо важнее, люди науки и искусства. Прага знала страшные времена, когда город и его окрестности делались ареной кровавых мятежей и битв, погромов и религиозных распрей, причем бывало это не только в те дни, когда приходил неприятель — случалось, что одни пражане восставали на других, вышвыривали неугодных из окон, громили дома и лавки тех, кого считали чужаками. Прага знала времена забвения, превратившись на века из славной столицы в один из провинциальных городов Австро-Венгерской империи, где главенствовал немецкий язык, а чешский был едва ли не забыт, где все улицы и площади назывались по-немецки, где католическая церковь истребляла под корень протестантский дух. Но это забвение было политическим, а не интеллектуальным: даже в самые черные свои дни Прага привлекала художников и музыкантов, поэтов и архитекторов, и во все времена дивные таланты рождались и расцветали в ней — Божена Немцова, Бедржих Сметана, Франц Кафка, Антонин Дворжак, Карел Чапек, Альфонс Муха, Ярослав Гашек и многие, многие другие.

Мы должны непременно отметить, что не все пражане являлись чехами, так как на протяжении веков Прага была городом интернациональным. В Прагу приезжали и трудились во славу ее датчане и французы, итальянцы, британцы, немцы и сыны других народов. Но кроме этих паломников, очарованных Прагой и оставшихся в ней навсегда или на долгие годы, было здесь, конечно, и постоянное население, те, кого мы называем пражанами-богемцами. Они делились на три группы: большинство составляли чехи, а кроме того имелись многочисленная еврейская и, несколько меньшая, немецкая, общины. Ясно, что пражские немцы говорили на немецком языке, и он же, начиная с XIX века, стал родным для почти всех евреев, носивших, в основном, немецкие фамилии. Согласно указу австрийского императора Иосифа II, изданному в конце XVIII века, всем евреям предписывалось взять немецкие фамилии и говорить на немецком языке, а не на идише. Что до чехов, то знать, духовенство и просто образованные пражане в Средние века говорили и писали скорее на латинском и немецком, чем на чешском. Так, великий чешский просветитель, мыслитель-гуманист, писатель и педагог Ян Амос Коменский (1592–1670) в основном творил на латыни, а на чешском написал только одну книгу — «Лабиринт мира и рай сердца», но зато какую: эта книга заложила основы чешской литературы.

В более позднее время немецкий был родным для многих чешских интеллектуалов и деятелей искусства: например, для композитора Бедржиха Сметаны и скульптора Якоба Брокофа. Франц Кафка носил чешскую фамилию (редкий случай среди пражских евреев), но его родным языком был немецкий. Чешским он владел не хуже, однако свои знаменитые романы писал все-таки на немецком.

Кто из пражан на каком языке говорит и к какой принадлежит национальности — эти проблемы стали актуальными лишь в XIX столетии, а затем, уже в XX веке, завершились трагедиями: вспомним массовое уничтожение евреев в период фашистской оккупации и высылку судетских немцев после окончания Второй мировой войны. В эпоху же более раннюю, во времена Яна Гуса и Яна Жижки, гораздо важнее была принадлежность к религиозной конфессии: иными словами, протестанты и католики, невзирая на то, на каком языке они говорили, жестоко расправлялись друг с другом, и, разумеется, те и другие били иудеев.

Итак, в двух первых главах мы коснулись момента, с которого начинается любая биография — волшебного мига рождения. Когда речь идет о человеке, можно без труда назвать конкретный год и день; однако с городом все не так просто, ибо города не появляются на свет в одночасье. Их возводят веками, и долгое, долгое время будущий город можно уподобить эмбриону, который последовательно проходит все стадии развития: сначала — обитающие в пещере дикари-охотники, потом — несколько хижин и крохотные поля при них, а через пару сотен лет — бревенчатая крепость на холме и огромное (по древним понятиям) поселение на пятьдесят дворов, с тысячей жителей. Это уже город или еще нет?.. Вопрос, как говорится, на засыпку. Лучше не будем спешить, а дождемся момента, когда князь или король тех далеких времен, какой-нибудь Отакар или Вацлав, сам об этом не объявит, рассудив, что его резиденция не хуже Константинополя и Рима. С Прагой это случилось в XIII веке, в правление славных королей, последних Пршемысловичей.

Но об этом и других событиях исторического масштаба мы уже говорили. Пожалуй, пора перейти к воспоминаниям личного характера.

В январе того памятного года я женился, а в декабре закончил физический факультет Ленинградского госуниверситета, так что поездка в Чехословакию в июле пришлась аккурат между этими двумя великими событиями. Нынешней молодежи, отдыхающей на курортах Египта, Греции и Испании, побывавшей в Париже, Лондоне и Таиланде, трудно представить, что означала поездка за рубеж для советского человека, какие допросы в парткомах и райкомах ей предшествовали. Но нам повезло: мы, группа дипломников физфака ЛГУ, ехали в Прагу в порядке студенческого обмена с Карловым университетом. Сначала мы к ним на две недели, а потом — они к нам, тоже на две недели. Ввиду политической важности мероприятия, нас не очень песочили в парткоме и скоро отпустили, велев не поддаваться за кордоном на возможные провокации и высоко нести звание советского человека. Счастливые, мы сели в поезд и доехали до пограничного городка Чоп, где кончалась наша широкая колея и начиналась узкая чехословацкая. Это было первым потрясением. В свои двадцать два года я уже изрядно поколесил по Союзу, бывал на севере и юге, в Сибири и Казахстане и полагал, что расстояние между рельсами во всех странах мира одинаково. Оказалось, что это не так: в Чехословакии (а может, и во всей Европе) колея уже, и потому мы пересели в местный поезд. Помню, что он вез нас до Праги долго, часов восемнадцать, и мы поняли: Чехословакия хоть небольшая страна, но весьма длинная.

Было нас человек десять или двенадцать, и мы, разумеется, считались лучшими на курсе, ибо иным просто нельзя было доверить ответственную миссию дружества с чешскими студентами. Руководил нашей делегацией Виталий Рейнгольдович Саулит, доцент лет пятидесяти, и тут нам тоже повезло: он был превосходным человеком, умным и тактичным. Итак, мы приехали, встретились с «принимающей стороной», то бишь с чешскими ребятами, бросили первый взгляд на город — и обомлели.

Жителю Ленинграда, привыкшему к прямым проспектам, строгому обличью зданий, серому небу и серой Неве, Прага мнится сказочным городом. Эти чарующие переплетения улочек, готические соборы и дворцы, холмы, утопающие в садах и зелени, ясное синее небо, древние камни и повсюду статуи, статуи… Что ни статуя, что ни церковь, что ни камень — целый ворох легенд… А эти чудесные имена улиц, старинных городских районов, башен, кабачков! На Пршикопе, Старе Место, Нове Место, Мала Страна, Лорета, Каролинум, пивные «У супа», «У калиха», «У Флеку», «У двоу кочек»! В знакомых ленинградских названиях поэзии было гораздо меньше: я жил тогда на углу Дегтярного переулка и улицы Моисеенко, ходил в кинотеатр «Искра» и частенько завтракал в столовой под скромной вывеской «Молочная сосисочная».

Страница