Путник, зашедший переночевать - читать онлайн книгу. Автор: Шмуэль Агнон cтр.№ 84

Страница

Я посмотрел на фотографию. Этого Эфраима-Йосла наши городские шутники называли Франц Иосиф, хотя они вовсе не были похожи. У кайзера лицо было изможденным, как у человека, пережившего много страданий, а у Эфраима-Йосла было лицо человека, которому принадлежит весь мир, потому что в тот момент он был свободен от жены и от забот о заработке. Рядом с ним, с двух сторон, висели фотографии четырех его сыновей, погибших на войне, — у всех в руках сабли, и все в солдатской форме. А где же фотография Элимелеха? Она ее спрятала за зеркалом, не стала вешать на стену, потому что, во-первых, нельзя вешать на стену портрет живого человека, а во-вторых, потому, что Элимелех не хотел видеть себя в солдатской форме. А повязка у него на голове, потому что его сфотографировали, когда он лежал в военном госпитале. А этот букет ему дала одна дама, которая пришла навестить раненых. «Эта госпожа, — сказала Фрейда, — у нее было доброе сердце, и, хотя ей сказали, что этот солдат еврей, она не забрала свой букет обратно, а, наоборот, дала ему вдобавок дюжину сигарет и сказала, что табачный дым лучше пушечного дыма, а уходя, протянула ему руку, как и всем остальным солдатам-неевреям. А этот упрямец не поцеловал ей руку! И когда я ему выговорила за это, что он мне ответил? „Я не раб или рабыня, чтобы целовать руки господ“ — так он сказал. Как будто Эфраим-Йосл, его отец, пусть будет нашим заступником на Небесах, как будто он был рабом? А ведь он целовал руки — и господам, и госпожам. И они все симпатизировали ему. И даже иногда ласково похлопывали его по плечу. И весь город знает, как было во время выборов, когда большой начальник, депутат нашего парламента, прямо на рынке поцеловал его в лоб и сказал: „Ты, портной, ты ведь проголосуешь за меня на выборах?“ И что самое удивительное — ведь мой Элимелех, он не социалист, упаси Господь! И если ты на меня не рассердишься, мой птенчик, так я расскажу тебе еще что-то. Когда ты уехал в Страну Израиля или в Иерусалим, я уже от всех своих бед не помню, куда именно ты уехал, я пришла к моей девочке, к твоей маме, чтобы утешить ее, и она мне сказала: „Вот тебе, Фрейда, пара туфель, которые оставил мой сын, потому что не нашел для них места в чемодане, отдай их своему Элимелеху“. И я взяла эти туфли и побежала с радостью домой, потому что у него обувь была уже рваная. Так он бросил мне их обратно и сказал: „Верни их своей госпоже“. Но ты же понимаешь, мой птенчик, что я его не послушалась, я взяла эти туфли и отдала их его младшему брату, который тоже ходил босой.

Но теперь поговорим лучше о других делах, мой птенчик, потому что я вижу, тебе неприятно то, что я тебе рассказала. И это верно, ведь невежливо отказываться от подарка. А по поводу моего дома, который, ты сказал, тебе нравится, так мне он тоже нравится. Во-первых, потому, что человеку всегда нравится его дом, а во-вторых, потому, что это подарок с Неба. Дерево и камни, что пошли на него, они не подарок, они были куплены на деньги моего отца, но место, где он стоит, мы получили из рук Святого и Благословенного, совсем как если человек делает подарок своему другу и говорит ему: „Владей этим“. И знаешь, как это было? Мой отец жил тогда у своего тестя, недалеко от этого места, и один раз, в канун субботы, он пошел искупаться в Стрыпе, у него была такая привычка — летом накануне субботы обязательно купаться в Стрыпе. А тут он увидел, что река стала не такой широкой, как была, и он рассердился, что воду отвели в другое место, где ниже по реке поставили большую мельницу. Но когда он зашел в воду, гнев его утих, а настроение поднялось, потому что так уж люди устроены, что, когда к ним в сердце входит мудрость, сразу у них утихает гнев. И он подумал: „Вода тут уже не течет, берег пересох, построю-ка я себе тут маленький домик“. И он стал сюда приходить и смотреть и увидел, что берег становится твердой землей. А он был еврей из прошедших поколений, которые если решили что-то сделать, то делали. Короче, чего тут тянуть, да протянет лучше Всевышний твои годы, мой птенчик, отец позвал рабочих, и привез бревна, и камни, и другие материалу и начал строить себе дом. Были такие, которые смеялись над ним, и были такие, которые ему завидовав ли, но так или иначе, дом был построен, и на новоселье отец сделал большой праздник для всех своих друзей, и все пили, и радовались, и веселились, и пели песни. Но главное хорошее началось потом, хотя из этого хорошего вышло что-то очень плохое. Что именно вышло? У отца остались от строительства балки и доски, и он стал думать, что можно сделать из этих балок и досок, и решил построить себе такую маленькую будку для мытья. А он как раз в то время шил одежду для одного министра. Министр увидел эту будку, спустился в нее и помылся, а уходя, дал маме маленький подарок. Люди в городе прослышали об этом и тоже стали приходить мыться, и каждый давал крейцер. Под конец им уже не хватало одной будки, и отец построил несколько таких будок. И до сих пор все было хорошо, мой птенчик, но отсюда начинается плохое. Когда Святой и Благословенный дает человеку хлеб, тут же прибегают другие люди, чтобы вырвать у него зубы. Был тут один адвокат, Ойсдойер, да сотрется имя его, — настоящий бандит, субботу нарушал, не стесняясь людей, — и у него был дом прямо возле дома отца, так он не мог вынести, этот бандит, что люди получают удовольствие в этих будках, и он стал говорить: „Это неуважение, чтобы люди ходили голые возле моего дома“. И он стал строить разные козни, и все наши будки снесли, но он все равно не мог успокоиться, этот бандит, и все время хотел согнать нас с того участка, который дал нам Святой и Благословенный, потому что считал, что соседство моего отца ниже его достоинства. Сначала он хотел купить наш дом, но отец не согласился. Так с тех пор не проходило недели, чтобы нас не штрафовали — или за яичную скорлупу, которую мы выбросили на улицу, или за каплю воды, которая вылилась из нашего дома на землю. И все равно — пока мой отец был жив, он стоял на своем. Но когда мой отец отправился в лучший мир, этот дом достался мне в наследство, и я решила — или тот бандит покинет этот мир, или я покину этот дом, потому что я женщина слабая, я не могла выносить, когда меня обижали, и когда этот бандит начинал кричать на меня, я начинала вся дрожать, и из-за этого я понимала, что мы не можем с ним жить по соседству. Но мой Эфраим-Йосл, да будет он нам заступником на Небесах, был человек упрямый и сердитый, и он мне говорил: „Нет, Фрейда, я тебе не доставлю такого удовольствия, чтобы бросить свой дом из-за того, что ты вся дрожишь“. Но Ойсдойер, да сотрется имя его, был еще упрямее, и он так нас изводил, что Эфраим-Йосл, мир ему, в конце концов согласился продать ему дом и уехать на эти деньги в Америку. Но тогда Элимелех, который упрямее всех на свете, проявил это свое упрямство и сказал: „Этому Ойсдойеру ничего не поможет, мы все равно останемся здесь и не сдвинемся с места“. А тем временем пришла война, и пришли русские и разрушили дом этого Ойсдойера, камня на камне не оставили ему. А мой дом они не тронули, и поэтому он и сейчас стоит на своем месте и даже стал еще красивее, потому что все то время, пока тут стоял дом этого бандита, он нам закрывал стену, а когда его дом разрушили, уже не закрывает. Но все-таки моя радость не полная, мой птенчик. Какая уж радость может быть у матери, которая осталась одна, потеряла четверых сыновей и двух дочерей, а тот Элимеяех, который громче всех кричал, что мы все равно останемся здесь и не сдвинемся с места, теперь скитается по всему миру, и нет у него ни места, ни дома».

Страница