Путник, зашедший переночевать - читать онлайн книгу. Автор: Шмуэль Агнон cтр.№ 36

Когда первые дрова кончились, я заказал у Даниэля следующие, и теперь Ханох каждые два-три дня привозит мне полную телегу дров. Как я уже сказал, телега у него маленькая, и лошадь маленькая, и сам он маленький — трое этих «малых на земле сей» должны прокормить целое семейство. Поэтому они и ездят по окрестным деревням, доставляя деревенским жителям всякую галантерею. Вот еще один пример величия Святого и Благословенного — даже самым малым Своим творениям Он дает возможность заработать на жизнь.

Ханох радуется своей доле и радует свою лошадь — раньше, чем сам попьет-поест, обязательно задаст корм своей скотине. Лошадь его птичьего молока не просит, а то, что она просит, Ханох ей дает, и поэтому они любят друг друга и помогают друг другу. Когда Ханох устает, лошадь тащит телегу, а когда лошадь устает, Ханох помогает ей тащить телегу, а когда телега устает, они оба ее тащат.

Как-то раз я спросил Ханоха, хорошо ли он зарабатывает. Он ответил: «Слава Богу, больше, чем мы заслуживаем у Него, у Благословенного. Если бы мы заслуживали больше, Он бы и давал нам больше».

Я спросил: «Разве ты не стоишь большего?»

Он сказал: «Доказательство тому — что Он не посылает мне больше».

Я сказал: «Может быть, Он бы посылал тебе больше, если бы орудия твоего труда тоже были побольше?»

Он сказал: «Он, может быть, и посылал бы, но Его посланцы наверняка задержали бы Его послание в своих руках».

Я спросил: «И ты тоже недоволен людьми?»

Он ответил: «Я не имею привычки размышлять, я всего лишь произношу своими устами все, что Благословенный вкладывает мне в рот».

Я подумал — а что, если дать ему, этому Ханоху, побольше денег, чтобы он сменил малые орудия своего труда на большие и его доходы не были бы такими маленькими. Я сунул руку в карман, достал кошелек и сказал: «Вот тебе, Ханох, за твой труд».

Сначала я хотел дать ему все, что найду в кошельке, но, когда достал кошелек, передумал и протянул ему маленькую монету. Воистину, хотел Святой и Благословенный дать ему, этому Ханоху, весь кошелек, но посланец Его задержал руку дающего.

Этот Ханох — мозги у него слабые, ему не в толк все, что выше его кипы ^[74]. Но, несмотря на это, я иногда беседую с ним даже о вещах всемирного значения и объясняю ему их. А если он не понимает, я пытаюсь растолковать ему на примере. Но он и тогда не все понимает, потому что для такого рода вещей требуется немного воображения.

Я спрашиваю его: «Знаешь ли ты, Ханох, что такое воображение?»

Он: «Не знаю».

Я говорю ему: «Тогда садись, я тебе объясню. Воображение — это то, благодаря чему существуют все, пришедшие в этот мир, — и я, и ты, и твой конь, и даже твоя телега. Почему так? Смотри, ведь ты направляешься в деревню из-за того, что ты воображаешь, будто тебя там ждет заработок. А твоя лошадь воображает, что там ее ждет корм. А твоя телега воображает, что там ее ждет отдых. Значит, если бы не сила воображения, вы бы вообще туда не ездили. Но это именно то, что я сказал, — мир существует только благодаря воображению. И счастлив тот, кто может использовать силу своего воображения, чтобы обеспечить свой дом и свою семью. И „ой“ тому, кто использует силу своего воображения для всякого рода суетных дел. Например, те, которые играют в театре и показывают разные представления. Как-то раз я был в театре, где ставили некую драму. Я сказал тем, кто сидел со мной рядом, что могу заранее угадать, чем кончится эта драма. И действительно, так оно и было. Потому что я вообразил себе все действия этого спектакля, одно за другим. И я сделал это силой самого простого воображения. Если бы я воспользовался силой высшего воображения, то наверняка бы ошибся, ибо большинство этих пьес создается с помощью самого простого воображения, на высшее их не хватает.

Но я вижу, Ханох, что ты не знаешь, что такое театр. Давай я тебе расскажу. Театр — это такой дом, куда приходят всякие зажиточные домовладельцы. Но зачем они приходят в этот дом, если у них есть собственный? Потому что человеку порой надоедает собственный дом и тогда он идет в другой. А этот другой дом, театр, он вот как устроен. Там работают люди, которые притворяются, будто не знают, что у домов есть стены, и делают вид, словно им поэтому известно все, что происходит внутри этих домов, и показывают хозяевам этих домов то, что вроде бы происходит в их домах, а те радуются, и смеются, и хлопают в ладони, и кричат: „Прекрасно! Прекрасно!“ Разве они не знают, что это совсем не прекрасно, поскольку это неправда? Но видишь ли, каждый из них думает, что это верно в отношении другого. Есть, однако, один человек, который так не думает, потому что этот человек живет сразу в двух этих домах и потому знает, что происходит в каждом».

Однако оставим театры и представления и поговорим лучше о чем-нибудь другом. Как-то раз я сказал ему, этому Ханоху, в каком году он родился. Ханох был очень удивлен. Он не знал, что само имя благочестивого еврея позволяет понять, в каком году он родился. Каким образом? В силу того, что имя «Ханох» было дано Ханоху в честь праведника ребе Ханоха из Олеска ^[75], поскольку этот праведник умер точно в год его рождения. Если бы наш Ханох родился на год раньше или годом позже смерти этого праведника, отец назвал бы своего сына именем другого праведника того, который умер точно в этот другой год.

Потом я тем же способом объяснил ему имя его лошади. Он говорит о ней: «Моя правая рука», а городские дети прозвали ее Кобылицей Фараона, однако на самом деле ее имя Ханушка, то есть уменьшительное от Ханох. Но так как негоже называть скотину именем праведника, я везде называю ее «Хенох».

«А теперь, — сказал я, — хорошо было бы выяснить, как нам называть твою телегу. Коляской ее назвать нельзя, потешу что, во-первых, в коляску запрягают сразу несколько лошадей, а во-вторых, у пророка Аггея сказано: „Опрокину колесницы и сидящих на них“ ^[76]. Но ты, Ханох, человек скромный, тебе бы не возницей быть, а пастухом. Ходил бы ты со стадом овец или сидел, наблюдая за ними, и читал бы псалмы, как царь Давид, и вся Страна Израиля расстилалась бы перед тобой на юг, на север, на запад и на восток. Хочешь — сидишь на берегу ручья и говоришь себе: „Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим“ ^[77], хочешь — поднимаешься на гору и говоришь: „Произращает на горах траву, <…> дает скоту пищу его“ ^[78]. А если ты боишься разбойников, то зря. Было однажды, поднялся мальчик на вершину Эфраимских гор пасти своего ягненка. Пришел араб, украл ягненка и зарезал его. Мальчик горько плакал. Услышал его другой пастух, нашел араба и стал судить его судом Торы, как сказано в главе „Мишпатим“ ^[79]. Пошел араб домой и принес отцу мальчика четырех овец за одного ягненка. Отец мальчика спросил: „Что это?“ Араб сказал: „Я украл у твоего сына ягненка и зарезал его, и пришел пастух из ваших, из сынов Моисеевых, и велел мне уплатить ущерб вчетверо“. Услышали эту историю другие сыны Израиля, поднялись все на вершину той горы и сказали тому пастуху: „Господин наш, сын Моисеев, нас каждый день грабят, нас каждый день режут, нас каждый день убивают, приходи пасти стадо, обреченное на погибель!“ Сказал тот: „Подождите минутку пока минет гнев Святого и Благословенного, и тогда Он даст нам разрешение вернуться в Страну Израиля. И положитесь на милость Благословенного, Который будет хранить вас, как пастух — свое стадо“».