Река без берегов. Часть 2. Свидетельство Густава Аниаса Хорна. Книга 2 - читать онлайн книгу. Автор: Ханс Хенни Янн cтр.№ 183

Я очень торопился, когда стаскивал с себя плащ, с которого еще капало, и вешал его на крючок. Поэтому и не заметил, что среди гостей, сидящих в дальней части помещения, вокруг круглого стола, был Аякс фон Ухри. Только когда я подошел к печке, чтобы согреться, я увидел его лицо. Я сразу шагнул к нему, протянул в знак приветствия руку. Он, как ни странно, пожал ее далеко не сразу. Он долго рассматривал мою кисть, как если бы она была сухой деревяшкой, которую я ему протянул. Нахмурил лоб. И только потом наконец протянул мне руку. Но с его губ не слетело ни слова; он тотчас отвернулся от меня, навстречу вопрошающим взглядам своих товарищей. Я, хоть и был сбит с толку, заметил — правда, слишком поздно, — что за столом вместе с ними сидит и Ениус Зассер. Теперь мне уже не хватило мужества подойти к брату Оливы. От намерения вернуться к печке я тоже отказался. Пребывая в некоторой растерянности, я нашел себе место у окна. Кажется, пока я передвигал стул, Фон Ухри шепнул своим рыцарям круглого стола: «Это он». Во всяком случае, я видел, как губы его шевельнулись и он бросил на меня боязливый, но злобный взгляд.

Сидящих за столом я не знал, за исключением Ениуса Зассера. Это были, как говорится, люди маленькие, к тому же очень молодые. Я едва ли могу сказать о них что-то определенное: я даже не осмелился к ним пристальней приглядеться. Наверняка в своих повседневных делах они мало перед чем останавливались. Такие руки и лица с годами и в результате разных обстоятельств становятся изношенными. Нередко бывает, что у двадцатилетнего матроса в уголках губ и в глазах запечатлен опыт сорокалетнего: но сомнения и бесплодные мечтания ему неведомы. Я мог бы счесть этих сотрапезников безобидными, конечно. Но у одного, у другого из них взгляд явно был замутнен какими-то излишествами. Кисти рук одного мужчины, наверняка самого старшего, набухли; маленькие белые шрамы делали их пятнистыми. Таким рукам нельзя доверять. Я в любом случае окажусь перед ними в проигрышном положении…

Я чувствовал себя очень неуютно. К тому времени как появился хозяин, я уже отказался от мысли здесь пообедать. Заказал только бутерброд с сыром. Выпил немного шнапса, ощущая все большее беспокойство. Меня знобило. Я никак не мог согреться. Я был свидетелем того, как люди за круглым столом молчат. Они молчали упорно. Мое присутствие запечатало им рты. Они будто угрожали мне этим молчанием. Они здесь собрались не случайно. Они хотели обговорить какое-то общее дело. Однако им помешал мой приход. По прошествии получаса сделалось неизбежным, что кто-то из нас — либо они, либо я — должен покинуть ресторан. Молчание стало гнетущим, ужасающим. Они были сильнее, чем я. Их терпение казалось неисчерпаемым. Они будто приросли к стульям. Я оплатил счет, поднялся, снял с вешалки плащ. Тут-то оно и произошло: когда я повернулся к двери и накинул на плечи плащ, с которого еще капало, Аякс фон Ухри приблизился ко мне, перегородив дорогу, и протянул руку — чтобы попрощаться, как я подумал; однако внезапно смысл движения изменился: рука сжалась в кулак и нанесла удар в мой живот. Это случилось так незаметно, словно по ошибке, что коварная краткость движения смутила меня больше, чем боль. Никто из товарищей Аякса не мог заметить удара: плащ, я сам загораживали от них этот выпад. Фон Ухри спокойно стоял передо мной, с таким невозмутимым лицом, что я засомневался в своих ощущениях. Я опять увидел его руку, протягивающуюся ко мне, — и это было настолько убедительным приглашением к рукопожатию, что я схватил ее. В то же мгновение я почувствовал второй удар. Я почувствовал его, еще когда моя рука лежала в руке Аякса. Он даже пару секунд крепко удерживал мою руку. А для атаки использовал — на сей раз — левый кулак. Боль была такой сильной, что я согнулся пополам.

Фон Ухри спросил с простодушным выражением лица: «Что с тобой?»

И отступил на шаг в сторону. Я нажал дверную ручку и вышел. Мне даже в голову не пришло попытаться себя защитить или потребовать объяснения. Только очутившись на дворе, я почувствовал, что вел себя как трус. Но я этого не стыдился. У меня сложилось впечатление, что я уклонился от трактирной драки, в которой меня непременно бы убили ^{440} . Сколько там было человек? Я их не пересчитывал.

Теперь я знаю, что между Аяксом фон Ухри и мною существует открытая вражда. Он мне сообщил об этом, как принято у школьных хулиганов, — с помощью кулаков. Коварно, но отчетливо. Перед свидетелями, но скрытно от них.

Я стоял во дворе. Из водосточных труб еще капало. Ноги у меня мерзли, а голова пылала. Я искал какую-нибудь полезную мысль, которая помогла бы пережить первые, худшие минуты. Мне наконец пришло в голову, что Аякс фон Ухри не поблагодарил меня ни за свадебные подарки, ни за денежное отправление — он ни словом не упомянул, что получил все это. Я решил тотчас же сходить в банк и оторвать чиновника от его послеполуденной дремы. — —

Аякс, как выяснилось, получил по чеку наличные еще неделю назад. У меня больше не было никакого предлога, чтобы оставаться в городе. Я попросил служащего отеля запрячь мою лошадь и поехал домой.

— — — — — — — — — — — — — — — — — —

Уже во второй раз за этот месяц я среди белого дня нахожу прибежище в постели. Таким образом мне удается бороться с определенной формой отчаяния. Я раздеваюсь, ставлю рядом бутылку вина. Если я довольствуюсь малым и выпиваю один-единственный стакан, муть в моей голове рассеивается, мысли окружают себя ореолом ясности, а ощущение, что я несчастлив, мало-помалу убывает.

Сегодня я точно ел недостаточно. Но голод совершенно исчез. Я все еще чувствую боль от кулака Аякса. Моя брюшная стенка была не готова… принять такое. Остался желто-зеленый синяк. — Я, значит, выпил только стакан вина и сразу стал продолжать свои записи, лежа в кровати. Мне кажется, конструкция последних двадцати четырех часов теперь отчетливо обнажилась. Я не силен в том, чтобы распознавать следы судьбы; но время от времени у меня это все-таки получается. — Я хотел поехать в Гету вчера. Если бы этот план удался, я бы просидел у господина Еркинга до наступления темноты. А после мне, вероятно, уже не пришла бы в голову мысль отправиться, через большие каменистые холмы, в Ротну: потому что я не мог бы разглядеть этот волшебный ландшафт и почувствовать, как он хорош. Если же я все-таки поехал бы, я бы просто съел в отеле «Ротна» свой ужин, не встретившись с Аяксом фон Ухри. Но я должен был получить от него удар кулаком. Отец всяческого коварства ^{441} не хотел лишать себя такого удовольствия: вдунуть в меня новую разновидность страха… новый вид тошноты ^{442} . А поэтому рука, прежде столь часто благодетельно прикасавшаяся к моему телу, должна была одним или двумя ударами привести мой кишечник в такое расстройство, чтобы я почувствовал головокружение и позывы к рвоте. — Поэтому бедная женщина должна была умереть на родильном ложе; могильщик, уставший менять пеленки младенцу, должен был напиться и в самую последнюю минуту оказаться возле моей двери. План, касающийся усыновления младенца, был мною еще раз тщательно взвешен и отброшен — как выяснилось, только ради того, чтобы на это ушла вся вторая половина дня. (Отмечу для себя, что заодно немного прояснился характер Миха.) Я должен был непременно застать в отеле «Ротна» Аякса. Что ж — такие предопределения Судьбе всегда удаются. Есть люди, которые находят, что такого рода взаимосвязи укрепляют дух. Меня же от этих взаимосвязей бросает в дрожь. Сталкиваясь с ними, я всегда прихожу к одному выводу: если бы я не родился, мне не пришлось бы переживать все это.